Виталий Зыков - Безымянный раб

— Кто бы знал, какие кривые дорожки приведут тебя к правильной цели. — Саркастический голос Шипящего появился, как всегда, в самый ответственный момент. — На этом твоё обучение можно закончить. Ты очень скоро будешь свободен, и твоё дальнейшее развитие будет зависеть только от тебя. Мне, как Наставнику, осталось открыть тебе только твоё Истинное имя… Чуть позже.

Последняя фраза почему-то чрезвычайно развеселила Шипящего, он буквально захлебнулся хохотом.

— Я не понимаю… — проблеял потерянным голосом Ярик, испугавшийся неизвестности, стоящей за словами Шипящего.

— Так в этом-то и вся прелесть, — опять зашёлся в хохоте Шипящий. Складывалось впечатление, что он сдерживал себя на протяжении всего обучения Ярослава. — В этом-то вся прелесть…

Неожиданно окружающая Ярика реальность была словно смята гигантской рукой. Знакомая картина из непроглядного хаоса и мерцающих искр предстала перед человеком. Да и человеком ли?! Исчезло тело, и Ярик опять ощутил себя маленьким солнцем, неподвижно зависшим в пространстве.

— Помни плеть Нергала… Пригодится… — донёсся голос из невообразимого далека, безликим эхом затухая вдали.

Резкий рывок для успевшего впасть в отчаяние Ярика стал полнейшей неожиданностью. Словно кто-то дёрнул за конец верёвки, а Ярослав оказался привязанным к другому её концу. Рывки стали чаще. Ярик передвигался длинными заячьими скачками. Наконец движение выровнялось и начало плавно ускоряться. Появилось знакомое ощущение передвижения по тёмному тоннелю к стремительно приближающемуся светлому пятну выхода. Не успела надежда всколыхнуть человека, как ярчайший свет затопил всё вокруг, и измученное сознание утонуло в его мягких волнах…

Тёплые струйки бегут по лицу. На губах — вкус свежести. Мягкий шелест дождя. Сознание воспринимает всё это отрешённо, как бы со стороны, «Где я?! — мысли тяжело перекатываются в голове. — Где я на этот раз?!»

Затёкшее тело жутко ломит. Очень сильно болит шея. Словно клеевая маска стягивает кожу шеи с левой стороны. Страшно открыть глаза. Та вечность, что была потрачена на обучение, теперь кажется мороком, миражом, болезнью воспалённого сознания… А если усомнился в себе раз, то где уверенность, что твоё теперешнее бытие реально?! И реален ли ты?!

— Мыслю, значит, существую! — древняя истина была почему-то изречена без подобающей уверенности. Ярик резко, словно бросаясь в омут, открыл глаза…

Будто специально дожидаясь этого, прямо в глаз попала довольно тугая струйка воды. Хорошо, хоть чистой. Забыв про все душевные переживания, он сел и начал ожесточённо тереть глаз. Тихий и такой знакомый ехидный смешок прошелестел на грани слышимости. Ярик повернулся в ту сторону и раскрыл глаза.

Мягкий свет освещал внутреннее убранство знакомых, но уже благополучно забытых старых развалин. Через пролом в крыше моросил слепой дождь. Понятно, что Ярослав лежал прямо под проломом. Статуя ящерочеловека одиноко стояла на своём постаменте. Страхи прошли. Радостно захохотав, человек подошёл к каменной фигуре.

— Так это от свидания с тобой мне такие глюки приснились?! Ничего не скажешь, силён, силён… — В речи Ярика отсутствовало всякое почтение. Страшный и тяжёлый сон надо переживать со смехом, глумясь над своими страхами. На волне этого радостного энтузиазма Ярик отвесил ящеру щелбан. Реакция не заставила себя ждать. Стремительное движение ещё мгновение назад неподвижной каменной руки — и правая конечность Ярика зажата, как раньше шея, в жестокий захват.

— Я тебе, кажется, имя обещал, щенок? Сайгал!! — такое знакомое шипение прозвучало в голове Ярика. Враз ставшие ледяными губы тщетно силились издать хоть какой-то звук. — Налагаю на тебя твоё Истинное имя. Будь его достоин, сайгал!

По окончании речи вторая рука статуи перехватила правую руку Ярика повыше запястья. Сомкнулись пальцы. До ноздрей человека донёсся запах палёного. За запахом пришла боль. Уже напрягшиеся в преддверии крика мышцы лица холодной струёй расслабили новые слова статуи:

— Закричишь — умрёшь!!

И Ярик молчал, поверив безоговорочно. Адская боль от обугливающейся в месте захвата руки разрывала натянутые канаты нервов. Но он молчал. Кровь текла из прокушенной губы. А статуя с безмолвной усмешкой скалилась в лицо.

В поисках выхода мысль разрывала тенеты боли и перебирала сотни вариантов. Выход должен был быть, и он нашёлся.

«Если это всё явь, то явью был и сон!!» — Сознание ухватилось за эту мысль, как за последнюю надежду. Внутренний взор заученно скользнул в глубь сознания, и опять навстречу ему хлынула Вселенная. Но всё это было уже привычно. Уснувшая было память услужливо подавала готовые варианты действий. Внутренний взор рванул к раненой руке, и чувство отрешённости, традиционно охватывающее адептов Сат’тори, чуть не дало трещину. В руке творилось нечто невообразимое. Естественные потоки энергий оказались оплетены необычайно агрессивной субстанцией. В некоторых местах основные внутренние каналы были разорваны, и было совершенно непонятно, с какого конца следует браться за дело. И уже бесполезно было обрывать алчущие ростки чуждых энергетических потоков. Ярик явно не о такой практике мечтал.