Майкл Стаудингер: Взлет сокола

Я хочу выразить благодарность

моей жене Сюзанне, а также Майку Лэйну

и Биллу Ларсону, нашедшим время,

для того чтобы прочесть эту книгу;

прекрасным поэтам, пишущим на английском

языке и вдохновившим меня взяться за нее;

и Патриции Бокмейер, учительнице английского,

которая помогла свету поэзии

глубоко проникнуть в мое сердце.

M.К.С.

Двое мужчин, одиноких и продрогших, стояли в тени Шимни – огромного гранитного монолита, обозначавшего центр мироздания. Хотя времени после полудня прошло совсем немного, около каменного пальца скалы уже было темно. На северном конце небольшого участка вырубленного леса устало опирался на свой посох Рата, Верховный Маг Шалета. С южной стороны, прищурив глаза, смотрел на своего врага Морлин Узурпатор. Его черная накидка касалась камней, рассыпанных под ногами.

Выпад Верховного Мага был быстрым и, как надеялся Рата, неожиданным.

– Куинта! – крикнул он, и из его высоко поднятого над головой Огненного Посоха вырвался яркий луч света. Переполненное внезапной надеждой сердце Раты бешено колотилось, пока он не увидел, что вновь его окружает мрак чернее ночи, какого не бывает даже в самой холодной пещере. Мрак прикасался к нему, как чума. Однако Верховный Маг еще мог видеть, как на другом конце луга поднимает свою левую руку повелитель тьмы. И в то же мгновение мрак поглотил остаток слабеющего света.

– Умри, Рата! Почувствуй ледяной укус смерти, – хохотал Морлин, видя, как тьма окружила Верховного Мага.

И вдруг из глубины мрака прозвенел ясный и грозный голос невидимого Мага:

– Ты можешь послать меня в преисподнюю, но уничтожить меня тебе не удастся никогда. Я вернусь из самой Детлидры, чтобы разорвать тебе глотку и навсегда покончить с ложью, которую ты несешь, Морелуа!

Даже сейчас, на краю полного поражения, голос Верховного Мага звучал мощно и вызывающе.

Но черный колдун, впиваясь глазами в свою жертву, только злобно захохотал:

– Морелуа? Повелитель Небытия? Ты даже сам не знаешь, как льстишь мне! Но я принимаю твой дар, маленький маг. О величайший из наших учителей! Согласно тому, что ты провозгласил, меня теперь никогда не будут называть Морлином, слугой нашего мертвого короля! Отныне я Мордет, Повелитель Тьмы. Пусть Морлин умрет сегодня вместе с тобой, маленький маг. Ступайте вдвоем в темную преисподнюю Детлидру, где меня знают как принца. А в Детлидру ты попадешь точно, маленький маг. Там уже я – твой господин, а ты – мой раб. И оттуда, я гарантирую, тебе не вернуться никогда!

Мордет сжал кулак, и тьма вокруг Верховного Мага еще более сгустилась. Из-под непроницаемого савана тьмы послышался едва различимый звук, похожий на судорожный вздох, и гора содрогнулась, швырнув сверху град камней. Мордет едва смог уклониться от огромного валуна, едва не попавшего ему в голову. На короткое мгновение темнота отступила, и слабый лучик света показался из-под покрывала ночи, но Мордет вновь поднял руку вверх, и удвоенной силы мрак сомкнулся вокруг умирающего Верховного Мага. Где-то вдалеке прогремели последние раскаты грома и наступила тишина.

Когда тьма вокруг каменной колонны рассеялась, Мордет уже был один. Он не заметил черного дракона, сидевшего на самой вершине гранитного монолита, как не обратил внимания и на легкое шевеление в кустах неподалеку.

На краю стола стояла большая кружка с кофе, из которой, словно фонтан, поднимался пар. Кругом были навалены смятые листы бумаги, старые папки и книги с загнутыми уголками страниц. В центре стола лежала сильно потрепанная Оксфордская антология английской литературы. Рой взял ее осторожно, словно больного ребенка. Затем бережно положил обратно и отглотнул немного кофе, стараясь успокоить свой гнев.

Штат факультета английского языка всегда был немногочисленным. Поэтому никто особенно не удивился, когда Регентский Совет только что проголосовал за то, чтобы уменьшить его еще вдвое, в сущности оставляя Роя одного вести все восемь курсов литературы, предлагаемых в университете для изучения. Семь тысяч студентов да еще три тысячи новичков, которые вот-вот должны приступить к занятиям, и только один преподаватель литературы. Он предвидел это еще несколько лет назад, когда Совет принял решение исключить литературу из списка основных курсов университета. После этого число желающих обучаться этому предмету уменьшилось и с годами неуклонно сокращалось. То, что факультет как-то просуществовал до настоящего времени, было чудом.