Казусигэ Нодзима - Последняя Фантазия VII - На пути к улыбке

— Я не смотрел телевизор.

— О черт! Вот так всегда. “Ах, я не знал” или “Я думал, что я в безопасности” они говорят!

Люди в грузовике стыдливо поежились.

— Так, где твоя семья?

— Миссис Левай внутри дома.

***

— Его звали Гаскин. — рассказал Дензел Риву — Он похоронил Миссис Левай на заднем дворе ее же дома. Люди из грузовика тоже помогали. Она была похоронена вместе с ее инвентарем швеи и книгами сына. Все были удивлены глубиной вырытой ямы. Люди говорили, что обычно при такой глубине они уже должны были наткнуться на платформу.

— Может, она планировала устроить тут огород или еще что-нибудь. Многие из стариков делали так.

— ….по-моему она хотела посадить здесь цветы. — ответил Дензел, разглядывая на цветочный узор, что был вышит на его платке. — Ее дом был украшен различными искусственными цветами и цветочными узорами. Но я думаю, что на самом деле, она хотела иметь живые цветы. Она жила в Мидгаре с тех самых пор как ее сын начал работать в Шин-Ра, но она накопила достаточно почвы и хотела…ой, простите меня. Я немного забылся.

Рив слушал, кивая.

***

Скоро, грузовик остановился у станции, где находился поезд, направляющийся в Трущобы.

— Поезд не работает, и нет шансов, что его починят. Но, к счастью, рельсы в порядке и если мы пойдем по ним, то дойдем до Трущоб. — объявил Гаскин.

— А в Мидгаре безопасно? — спросил кто-то из толпы.

— Этого, друг мой, я не знаю. Но сейчас, гораздо безопаснее на поверхности, как думаешь? — Он повернулся к Дензелу. — Не потеряйся. Сейчас не у кого нет лишнего времени, чтобы помочь тебе, так что придется тебе самому заботиться о себе.

Грузовик сделал U-образный поворот и поехал дальше. Толпа народа собралась у станции. Разрушительная сущность «белого света» как оказалось охватила весь Мидгар. Люди, чьи дома были разрушены и другие, кто думал, что город может быть уничтожен, пришли сюда, чтобы сбежать; многие устали от ходьбы по рельсам на пути к поверхности. Все люди были мрачны и пребывали в весьма дурном настроении. Не было никаких возгласов о победе над Метеором, только жалобы о не организованной эвакуации. Слава Богу, что здесь нет отца. Проталкиваясь через толпу Дензел пошел к платформе и спрыгнул на рельсы. Он не знал, что его ждало потом, но так как только Гаскин показывал людям дорогу, он подумал, что будет логичнее идти за ним.

Он мог видеть все то расстояние, что отделяло его от поверхности, благо оно просматривалось под рельсами. Упади он с такой высоты и ему уже ничего не поможет. Дензел стал идти более осторожно, по рельсам, закручивающимся в одну гигантскую спираль. Путь был очень долгим, но Дензел не обращал на это внимания.

Впереди него, группа людей шедших в ту же сторону, остановилась. Похоже, что там была какая-то пробка. Протискиваясь через толпу, Дензел увидел мальчика около трех лет. Он сидел на рельсах, свесив ноги. Дензелу было интересно, почему толпа обходит его стороной. Ему сложно было назвать это препятствием.

— Где твоя мамочка? — спросил кто-то мальчика.

Ребенок вдруг закричал “Мамочка!” и посмотрел вниз. Он потерял равновесие и стал махать руками, чтобы не упасть. Дензел подбежал и поймал его за руку. Позади него народ стал перешептываться.

— Осторожно. Этот ребенок заражен! — сказал один из толпы.

— Не трогай его! Ты тоже заразишься!

— О чем в-вы? — Спросил Дензел. — Малыш выглядел испуганным, но вроде все было нормально.

— Ну же, прочь с дороги! — прокричал кто-то.

Дензел хотел что-то ответить, но не смог определить, кто это прокричал и передумал. Он взял мальчика в охапку потащил его на поверхность одной из железных панелей, которая служила подпоркой для железной дороги. Почему ему никто не помогал? — Подумал Дензел и посмотрел на спину мальчика, которая промокла от какой то черной жидкости. Он отдернул руку. Это та же штука… которая вытекла из Левай. Дорога тем временем освободилась и люди продолжили ходьбу. Мальчик же продолжал плакать и ныл:

— Мне больно. Мамочка…

Дензел вспомнил, что сказал один из взрослых “Ты тоже заразишься”. Ему захотелось плакать. Он разозлился на мальчика. Но вдруг он вспомнил Левай. Как ему стало не по себе при воспоминании о черной жидкости, выходящей из нее, той, которая была так добра к нему. Как он убежал от страха. Чувство вины наполнило его. Может, если он будет добр к ребенку, он искупит свою вину. И он присел на корточки рядом с мальчиком.

— Где болит? — спросил он.