Сергей Раткевич: Искусство приходить вовремя

— Что?!

— Он сказал, что я — письмо. Вам. От него… — Торговец жалко скривился. — Я, знаете ли, не рыцарь. Мне страшно, когда у меня под носом размахивают ножом! — В его глазах блеснули слезы.

— Ну, тихо-тихо… — Якш успокаивающе коснулся его руки. — Этого мерзавца здесь нет. А когда я его найду… клянусь, он за все заплатит!

— Лишь бы я его больше никогда не видел, — всхлипнул торговец. — Такая лютня! Он же ее разобьет, мерзавец! Искалечит! Разве он понимает, как с ней должно обращаться? Бандит проклятый…

— Так что же было в письме? — тихо спросил Якш, а мерзкий призрак страха уже подходил на цыпочках, крался на мягких лапах…

— Он сказал, что вы меня убьете, если я скажу…

— Он ошибся, — коротко сказал Якш. — Я тебя убью, если ты не скажешь…

— Он сказал… он сказал… что вы должны слушаться… если не хотите… — Торговец задрожал, снова бросил на Якша умоляющий взгляд и наконец разрыдался.

— Если я не хочу, чтобы с моей женой что-то случилось, да?! — страшным свистящим шепотом выдохнул Якш, и мерзкий призрак страха обрел плоть, оделся броней ужаса и прыгнул на плечи. — Они ее захватили?! Похитили?!

— Да! — трясясь словно припадочный, выкрикнул хозяин музыкальной лавки. — Я не виноват, клянусь…

Усилием воли Якш подавил рвущуюся наружу ярость. Обхватил обеими руками торговца, прижал к себе, успокаивая.

— Я и так знаю, что ты не виноват, бедняга, — негромко сказал он. В голове черти со святыми хоровод плясали, но нельзя, нельзя сходить с ума! Времени на это нет. Якш медленно вдохнул и еще медленнее выдохнул. — Что этот гад еще передавал? Чего хотел?

— Сказал… чтоб вы шли к себе… — пролепетал торговец. — Что вас там ждут. И все скажут. Я правда не виноват!

— Ну что вы, коллега… разве ж я вас виню?

Якш быстро поднялся и, церемонно поклонившись, направился к выходу.

— Я обязательно верну вам деньги… или инструмент, если не выйдет иначе, — бросил он и, закрыв дверь лавки, что есть духу припустил в гостиницу.

"Сволочи! Гады! Мерзавцы! За что?!" — надрывался голос у него внутри, а насевший на плечи страх огромными когтями драл спину.

Он знал, за что.

Ему и вообще нельзя было жениться. И любовницу брать нельзя. И друзей заводить. И приятелей. По большому счету, ему и со шлюхами связываться не стоило. Они ведь тоже люди. И жить хотят не меньше прочих.

Любой, кто посмеет с ним связаться, — заложник. Любой, кто окажется достаточно глуп, чтобы этого захотеть, — кандидат в покойники.

Как он посмел думать, что выброшенная в кусты гномская корона от чего-то его избавляет? Или что она его от чего-то избавит, будучи возложена на прекрасные кудри великолепной Гуннхильд Эренхафт? Или что от него отвяжутся, если он убьет нескольких мерзавцев? От него самого, может, и отвязались бы, если бы он оставался один и по-прежнему убивал любого, кто подойдет и предложит, но он ведь не остался… Не остался один. Он посмел влюбиться. А потом жениться на любимой женщине.

Сволочь! Гад! Скотина! Это из-за него все! Из-за него самого! Это он, он сам подверг опасности любимую!

Якш уже бежал. Тяжело, как свихнувшаяся, потерявшая управление вагонетка. Он бежал, и решившие было его ограбить ночные разбойники вдруг передумали и резко свернули за угол. Он бежал, задыхаясь и сопя, а в голове остервенело грохотали гномские молоты.

Ему было очень страшно.

Дверь отворилась, и вошел немолодой уже красавчик с лицом сутенера.

"Да нет, нормальное у него лицо, — подумалось Катрин. — Наверное, нормальное. Просто, когда знаешь о нем то, что знаешь…"

— Я позволил себе пригласить вас сюда столь необычным образом, уважаемая, потому что у меня не было надежды, что вы примете приглашение в какой-либо иной форме, — чопорно промолвил он.

"Ну разумеется, не было, сволочь ты эдакая! — гневно подумала Катрин. — У тебя и сейчас нет никакой надежды, просто ты об этом пока не знаешь!"

— Отчего же, уважаемый господин? — промурлыкала она. — Мы, барды, народ, знаете ли, экстравагантный… нам чего только не взбредает порой в голову…

"Например, восемь… нет, десять разных способов разделаться с тобой!"

— Я все же подумал, что должен принести свои извинения, — продолжил красавчик. — Эй! Внести извинения! — приказал он куда-то в сторону открытой двери.

И пока Катрин размышляла, что может означать фраза "внести извинения", их действительно внесли.

"Что? Лютневый футляр?" — с изумлением подумала она.

"Хорошо знакомый футляр. Потому что мой собственный".