Клайв Льюис: Серебряное кресло

Под конец своды Подземья нависли так низко, что Лужехмур и принц стукались об них головами. Спешившись, путники повели лошадей за собой. Шагать по неровной дороге приходилось с осторожностью. В зеленоватом свете фонарей лица ее спутников казались странными и зловещими. Неожиданно фонарь впереди погас, а за ним и фонарь за их спиной. Джил не смогла удержаться от крика. Они оказались в полной темноте.

– Мужайтесь, друзья мои, – раздался голос принца Рилиана. – Погибнем мы или спасемся, Аслан будет нашим добрым повелителем.

– Точно, ваше высочество, – произнес голос Лужехмура. – И не забывайте – гибель в этой ловушке имеет и хорошую сторону. По крайней мере, родные сэкономят на наших похоронах.

Джил прикусила язык. (Самый лучший способ казаться бесстрашным – это молчать. Ничто так не выдает страха, как голос.)

– Лучше уж идти дальше, чем торчать тут, – сказал Юстас. Джил услыхала в его голосе дрожь и поняла, что поступила правильно, промолчав.

Вытянув руки вперед, чтобы ни на что не наткнуться, Лужехмур и Юстас пошли первыми. За ними ступали Джил и принц, ведя лошадей.

– Слушайте, – зазвучал после долгой паузы голос Ерша, – мне это кажется, или впереди действительно свет?

Не успели ему ответить, как заговорил квакль.

– Стоп. Я на что-то наткнулся. И это земля, а не камень. Что ты сказал, Ерш?

– Аслан свидетель, Юстас прав, – начал принц. – Здесь-то вроде…

– Только это не дневной свет, – возразила Джил. – Он холодный и слишком голубой.

– Лучше чем ничего, – заметил Юстас. – Мы можем к нему подойти?

– Он не совсем впереди, и не совсем у нас над головой, – сказал Лужехмур. – Он на этой тонкой стенке, в которую я уперся. Как насчет того, Джил, чтобы забраться ко мне на плечи и попробовать до него дотянуться?

Показавшийся наверху свет ничего не освещал внизу, где стояли путники. Так что все остальные только по звукам могли судить о попытках Джил взобраться на спину кваклю. При этом звуки состояли из таких фраз Лужехмура: «Не обязательно тыкать пальцем мне в глаз»,или «Так-то лучше», или «Давай, давай. Я держу тебя за ногу, чтобы ты руками упиралась в землю».

Подняв головы, Юстас и принц вскоре увидели на фоне светового пятна очертания головы Джил.

– Ну? – закричали они в волнении.

– Это дыра, – раздался голос Джил, – стой я чуть повыше, мне удалось бы в нее протиснуться.

– А что через нее видно? – спросил Юстас.

– Пока ничего. Слушай, Лужехмур, отпусти-ка мои ноги. Лучше мне стать тебе на плечи, чем сидеть на них. Я могу держаться за край.

Они услыхали, как девочка возится, а затем увидели на фоне серого света всю верхнюю половину ее фигуры.

– Эй, слушайте, – начала Джил и вдруг вскрикнула – но не от испуга, а так, словно рот ей прикрыла чья-то ладонь или в него что-то затолкали. Почти сразу она вновь обрела голос и стала кричать изо всех сил но никто не сумел разобрать слов. А после этого в один и тот же миг случилось два события. Во-первых, световое пятно на секунду-другую совершенно исчезло. Во вторых, все услыхали шорох, пыхтение и задыхающийся голос квакля: «Скорей! Скорей! Держите ее за ноги! Кто-то ее тащит! Сюда! Нет, сюда! Ой, уже поздно!»

И дыра, и заполняющий ее прохладный свет были теперь отлично видны, но Джил исчезла.

– Джил! Джил! – в отчаянии кричали они. Ответа не последовало.

– Какого лешего ты отпустил ее ноги? – вопрошал Юстас.

– Не знаю, Ерш, – простонал квакль. Видно судьба уж у меня такая – быть неудачником. Судьба. Из-за меня погибла Джил, я ел говорящего оленя в Харфанге. Судьба. Но и сам я, конечно, во всем этом тоже виноват.

– Позор на наши головы и великая скорбь! – воскликнул принц.

– Мы послали отважную юную даму в стан врагов, а сами оставались в безопасном тылу…

– Не так мрачно, сударь, – сказал Лужехмур. – Чего уж тут безопасного, если мы помрем с голоду в этой дыре!

– Может быть, мне тоже удалось бы пролезть в эту дыру? – спросил Юстас.

А на самом деле с Джил произошло вот что. Едва высунув голову из дыры, она обнаружила, что смотрит не вверх, как из отверстия люка, а вниз, словно из окна второго этажа. От долгих часов в темноте глаза ее поначалу ничего не различали. Она разобрала только, что вокруг нее – не тот залитый солнцем дневной мир, который она мечтала увидеть. Стоял трескучий мороз, освещение было бледное и голубое. До нее доносился сильный шум, а в воздухе летало множество каких-то белых предметов. В этот-то момент и крикнула она Лужехмуру, что собирается встать к нему на плечи.