Дмитрий Емец - Месть валькирий

– А я, между прочим, жизни едва не лишился! Глазею-глазею, а тут слышу: в кустах рядом шорох. Я смотрю, а они тут как тут! Серые, на пальцы опираются!.. Я на задние лапки упамши и лапками задрожамши! Они-то нас, комиссонеров, не жалуют! – плаксиво пожаловался он.

– Что ты несешь? Ты болен? – крикнула Улита. Она с удовольствием взяла бы Прюффа за ошейник и зашвырнула в кустарник, однако было уже поздно.

– Продолжай! Кто это был? не ври – или пожалеешь! – грозно потребовала у комиссионера Бармия.

– Полуночные ведьмы! – выпалил Прюфф, забыв посмотреть на Улиту.

– ВЕДЬМЫ?!

Прюфф кивнул, насколько позволил собачий ошейник. Валькирий он боялся больше, чем Улиту. В конце концов, что могла сделать ему она? Зашипеть, исцарапать ногтями, смять в пластилиновый ком, изорвать регистрацию и зашвырнуть в Тартар. Скверно, но терпимо. Копье же валькирий уничтожило бы его навсегда, без возможности возвращения.

Ненависть валькирий к полуночным ведьмам была так сильна, что Улита почти физически ощутила ее.

– Рассказывай! Живо!

– Ну… э-э я лежу, весь дрожу, косточки считаю… Лопухоид мой заговоренный по кругу, как заводной, ходит, меня за собой волочет. Открыл я глаза: смотрю – цел! Не заметили! А ведьмы уже около Буслаева, так и мельтешат, так и мельтешат. Они ему: «бу-бу», он им – «бя-бя».

– О чем они говорили?

Бульдог легкомысленно почесался задней лапой.

– Не знаю. Не слышал. Я только слышал, что они называли его «повелителем» и «наследником»! Теперь я сказал всю правду! Мне за это что-нибудь будет?

– Будет! – пообещала Улита и, раскрутив комиссионера за поводок, отправила его в сиреневые тучи. До туч он, однако, не долетел. Шлепнулся в стену дома где-то между первым и вторым этажами и прилип, довольный в глубине души, что легко отделался.

«И как только суккубы работают с женщинами? Ни за что бы не согласился. Будь они ведьмы или валькирии – один шут! Едва сойдутся вместе, сразу начинаются свары, разборки и бардак!» – пробурчал он, съезжая и оставляя на стене жирный след.

– Комиссионер не солгал. Буслаев спутался с полуночными ведьмами теперь ничто не оправдает его в схватке с молодым некромагом, – после долгого и тяжелого молчания сказала Филомена.

– Но зачем ему ведьмы?

– Это очевидно. Он сделал это, чтобы расправиться с валькирией одиночкой, которой бросил вызов.

– Даже если так, ваша валькирия тоже нарушила правила, натравив на Мефа некромага! – неосторожно сказала Улита, тем самым, признав, что Мефодий вполне был способен на упомянутый поступок.

– Подлец! Он покрыл себя позором, забыв, что схватка должна происходить один на один. Покончим с негодяем! – крикнула Таамаг.

Валькирии, за малым исключением, согласно загудели. Момент был опасный. Мгновение – и многие могли последовать призыву.

– Мы не должны лишать его шанса. Он пока не отдал мраку свой эйдос! – перекрывая гул голосов, громко сказал Эссиорх.

Эти здравые слова образумили валькирий. Свободный эйдос – непреодолимое препятствие для созданий света. Пока он не определился, не прилепился к мраку, никто из тех, кто служит свету, не коснется человека, как бы ни был он виноват.

Лишь одна валькирия, темноволосая, худощавая, до сих пор молчавшая и ни единым движением не обращавшая на себя ничьего внимания, продолжала упорствовать.

– Есть эйдос или нет – на цвет крови это не влияет. Я объявляю Буслаеву войну. Хорошо бы, правда, чтобы сперва он встретил-таки одиночку… – сказала она в повисшей тишине.

– Сэнра! что ты говоришь? Эйдос – величайшее из чудес. Та единственная частица света, которая является безусловно вечной. Эйдос переживет и землю, и померкшие светила, и зев черных дыр. Нельзя отнимать у него шанс. Порой самое черствое сердце поворачивает к добру в последний миг! – ужаснулась Гелата.

– Вот и прекрасно! Пусть его эйдос определяется, пока мое копье летит в цель! Оставлять мерзавца в живых я не намерена. Если он переживет схватку с валькирией-одиночкой, я буду следующей, кто встанет у него на пути! – с насмешкой отвечала валькирия.

В глазах Сэнры – некогда ясных – теперь заметен был неприятный, нездоровый блеск. Она увлеклась, переступила черту. В своей жажде убивать – пусть и во имя добра – она давно переступила границы добра. Охота и убийство стали для нее спортом. Недаром Гелата некогда предупреждала Ирку, что Сэнру стоит опасаться больше, чем Хаару или Таамаг.

Улита внимательно посмотрела на эту валькирию, на наконечник копья, которое держал в руках ее оруженосец, тоже весьма мрачный субъект, и – нехорошая, неотвязная мысль стала преследовать ведьму.