Дмитрий Емец - Месть валькирий

Арей вернулся к дивану и коснулся ладонью пышущего жаром лба Даф.

– Борется с холодом... Другая бы уж... Когда вы ее нашли? – спросил он резко.

Суккубы переглянулись.

– Ну, это... часа в три...

– А меня позвали в четыре! Почему так поздно? – рявкнул Арей.

– Ну, мы это... спорили, кому остаться, а кому бежать... Оставаться никто не хотел, – трогая царапину на вислом носу, признался первый.

– Это он виноват! Я ему орал: останься, останься, а он ныл, чтоб я его не бросал! За рукав мне цеплялся, казенные польты рвал! Он, мол, с девчонкой никогда в жизни не оставался и сейчас не останется! – наябедничал суккуб с серьгой.

– А ты сам, что не остался? – спросил Арей.

– Ну, я это... А чего сразу я? Чуть что, так я? – смутился суккуб с серьгой и толкнул ногой суккуба с вислым носом. Тот завизжал, накинулся на него, и оба принялись кататься по полу. Арей поморщился и махнул рукой. Суккубы исчезли.

Мефодий подошел к Улите. Ведьма сидела на диване у ног Даф, задумчиво отжимая полотенце.

– Жар спадает... Мне удалось его зашептать. Пусть экономит силы. Жар обессилил бы ее в несколько часов, – сказала она.

– Ты помогла ей? – благодарно спросил Меф.

– Да, помогла, – кивнула Улита.

– Значит, она скоро очнется?

Буслаев возликовал, но затянувшееся молчание Улиты почти сразу доказало ему, что он ошибался. И как всегда бывает в таких случаях, погасшая надежда жалила больше самой беды. Недаром одни из злейших пыток мрака состоит в том, чтобы дать надежду и отнять ее, дать и отнять – и так до бесконечности. Искушение надеждой – это пытка льдом и огнем.

– Увы, нет. Я лишь замедлила ее угасание. Ни мощь стражей, ни магия, ни живая вода – тут ничего не поможет, – сказала ведьма.

– Вообще ничего?

Улита нервно облизала губы.

– Ну разве что соскоб металла с копья! которым она была нанесена, и щепка от его же древка. Если правду говорят, что подобное исцеляется подобным, то рискнуть можно, – сказала она.

Меф недоверчиво посмотрел на нее, проверяя: надежда это или иллюзия надежды? Не обманывает ли его Улита?

– Соскоб? Щепка от древка? Но где их взять? – спросил он.

– Думай сам! – жестко ответила Улита. – То, что случилось, – на твоей совести. В конце концов, девчонка искала тебя. Потому и на улицу сунулась.

Мефодий выпрямился, закрыл глаза и так простоял около минуты. Затем опустился на колени рядом с лежащей Даф и коснулся лбом ее лба. Ведьма не обманула. Жар правда спал. Лоб Даф был лишь чуть теплым. На миг Мефодию почудилось, что он может слышать ее мысли. Он окликнул ее про себя, как делал это всегда, когда хотел позвать ее. Однако она не услышала его.

– Прости меня, Даф! Я знаю: тебе не понравилось бы то, что я собираюсь сделать. Не я начал эту войну!.. Жди меня! Я скоро приду! – сказал Меф тихо.

Он встал и, ни на кого не глядя, направился к двери. Арей его не удерживал. За Мефодием, приседая, устремился Тухломон.

– Братик, эйдос не завещаешь? Ну вдруг тебе не повезет? на добрую память, а? Уж я б его, роднулю, приголубил!

– Отстань! – отмахнулся Меф.

Тухломон надулся.

– Как отстань! Как я могу отстать, братик? Я морально с тобой, – сказал он укоризненно. – Как увидишь валькирию, не здоровайся и сразу снеси ей голову! Как только снесешь сразу зови меня! Я ее, гадину, запинаю!..

– Я не могу. Мне надо узнать, где Ирка, – вполголоса ответил Мефодий.

Он почти не осознавал, что перед ним презренный комиссионер. Мысли его были далеко, очень далеко. Слова лишь случайно были произнесены вслух, однако Тухломон услышал. Его личико мгновенно вытянулось от любопытства.

– Ирка? Какая такая? – быстро спросил он.

– Много будешь знать скоро состаришься! – резко ответил Меф.

Едва услышав эту заезженную фразочку, комиссионер сладко прищурился, точно услышал музыку.

– Глубокие слова, не правда ли? А знаешь, кто их выдумал? Я! А такое слышать не приходилось: «Моя хата с краю, я знать ничего не знаю?» Тоже мое творчество-с! Я автор малых форм-с и большой души-с! – похвастался он.

Тухломон не скоро бы отвязался, если бы на помощь Мефу неожиданно не пришла Ната.

– Давно хотела спросить: на балалайке ты не играешь? – спросила она, ловко поймав Тухломона за ворот.

– Ежели только для друзей, – осклабился комиссионер.

Кое-как освободившись, он вновь метнулся следом за Мефом, но за тем уже закрылась дверь. К тому же Арей взглянул на комиссионера так сурово, что тот мгновенно стушевался и больше не вякал.

– Ты видела? Глаза у него были совсем сухими, мальчик далеко пойдет, – негромко сказал Арей, обращаясь к Улите.