Саша Вайсс - Кристиан Фэй (СИ)

Расмус распахнул дверь пошире, пропуская юношу внутрь. Курица попалась в расставленные сети.

— Проходите, пожалуйста, внутрь! Я все вам объясню!

Ночь в Петрополисе была тиха, насколько могла оказаться тихой ночь огромного города. Полная луна лениво ползла над черепичными крышами домов и острыми шпилями башен, освещая спящих в своих каморках людей и их спящих детей. В ту ночь спали даже грабители, валявшиеся без сил после праздничной попойки. Не спал лишь епископ города, господин Шарпф. Его мучила старческая подагра вкупе с бессонницей, что делало жизнь беспощадно жестокой. Каждую ночь вместо того, чтобы забыться сном и ненадолго отдохнуть от болей, епископ натирался мазями, в темноте нанося их не только на тело, но и на простыни и одеяла.

Та ночь не была исключением. Господин Шарпф как раз закончил растирать узловатый большой палец ноги, когда позади раздался шорох. Он обернулся и вздрогнул, различив тень в сумраке комнаты.

— Кто вы и что вам нужно? — поинтересовался он, стараясь, чтобы предательская дрожь не испортила величественности тона.

— Почему вы не позволяете отцу Расмусу перейти в Петрополис под ваше крыло? — Без всяческих предисловий гость вывалил на господина Шарпфа всю суть вопроса.— Он перешел вам дорогу? Такой уважаемый человек, как вы, не должен судить людей, основываясь на личных обидах.

Свеча в руках епископа наконец вспыхнула, осветив невысокого юношу в черном, хорошо скроенном костюме. Его взгляд был полон священного негодования, словно он знал о господине Шарпфе что-то весьма неприглядное.

— Отец Расмус,— повторил юноша.— Помните такого?

— Расмус?.. – Епископ недоуменно нахмурился, силясь понять, о ком шла речь.

Отчего-то при звуке этого имени на ум приходили лишь неприятные вещи вроде скользких угрей и назойливых хитрых енотов.

— О! – воскликнул он, наконец ухватив нужную мысль за хвост. — Расмус из земель Гроавии? Это абсолютно невозможно.

— Почему?!

— Он благословляет детей за деньги. До сих пор торгует индульгенциями. Покупает у контрабандистов дурманящую траву и добавляет ее в просфоры. Мне продолжить?

Юноша сел с крайне растерянным видом. Епископу даже стало слегка жаль его, такого молодого и доверчивого. Интересно, что подтолкнуло его к подобному безрассудству? Вломиться в охраняемый дом, угрожать самому епископу...

— Вот что мы сейчас сделаем,— наконец решил он. — Вы встанете и исчезнете отсюда. Через три минуты я позову охрану.

Совсем сбитый с толку, юноша кивнул и запрыгнул на подоконник. Когда его фигура растворилась во тьме за окном, господин Шарпф покачал головой и вновь опустил пальцы в прохладную мазь. Когда-то и он был молод и глуп, прыгал через стены монастыря, хотел показать миру, на что способен... А теперь единственным его желанием — весьма страстным, к слову сказать, — было избавиться от треклятой подагры.

Кристиан остановился у окованной железом двери дома священника и перевел дух. Он был зол, очень зол. И готов разодрать этого бородатого лжеца надвое, с влажным треском, как тушку курицы. Или спалить его в собственном доме, предварительно заколотив окна и двери. Фэй окинул взглядом добротные стены, выложенные из серого камня, аккуратные чистые окошки с витражами, флюгер на трубе, и его голову посетила отличная идея.

— И что сказал епископ?

Священник даже подался вперед, с нескрываемым волнением смотря Кристиану в рот. Подавив нарастающий гнев, юноша сказал то, что его подопечный желал услышать больше всего:

— Епископ очень сожалеет, что не замечал вашу кандидатуру раньше, господин Расмус.

По лицу священника растеклась волна облегчения, а пальцы, до этого сжимавшие подлокотники кресла, расслабились.

— Я же вам говорил,— самодовольно сказал он. — Меня недооценивали намеренно, уверяю вас. Такие люди, как епископ, всегда встают на пути молодых и перспективных.

Он поднялся с кресла и в запале принялся расхаживать по комнате.

— И на этом он не остановится, можете мне поверить! По прибытии моем в Петрополис он попросит что-нибудь взамен. Приличную сумму, например.

Кристиан внимательно посмотрел на него.

— Это все? Все, что вам понадобится?

Рот священника даже приоткрылся в восторге. Господь был так милостив к нему сегодня!

— Или золото,— быстро произнес он.— Горы золота. А может, бриллианты. Он жаден, поверьте!

В пылу перечисления он не заметил, как «крестная фея» поднялся с места и скрестил руки на груди.