Макс Армай: Рин. Книга I. Звезда и жернов. Экземпляр для свободного и бесплатного распространения в интернете

Тусклый свет упал в комнату, и тут же, наполовину, был закрыт чьей-то тенью. Сразу же вслед за этим, дверь, всё также беззвучно, скользнула обратно, и вокруг вновь воцарился полумрак. Пленник, сидевший на грубо сколоченном табурете, прямо в центре комнаты, даже не поднял головы: он и так знал, что это был Садэн. Теперь так было всегда: либо Садэн, либо эта чудовищная, сводящая с ума боль.

- Почему ты упорствуешь? – услышал он голос Садэна. – Тебе всё равно не выстоять против меня. Самому тебе не вырваться. А спасать тебя никто не придёт… Отдай мне Истинное, и я обещаю сохранить тебе жизнь.

Но пленник упрямо хранил молчание. Словно нелепое, уродливое изваяние, он неподвижно сидел на табурете и не подавал никаких признаков жизни.

- Я знаю, что оно у тебя, – столь же монотонно продолжал Садэн. – Рано или поздно, но Сила покинет тебя, и... и тогда я найду его! - затем он вдруг зло осклабился и, с едва сдерживаемой ненавистью, почти прокричал. - Вот только не жди тогда от меня пощады!.. Лучше отдай это сейчас!

Исэхури, по-прежнему, смотрел в пол, и по его виду невозможно было понять, слышал ли он то, что говорил ему Садэн. Садэн немного помолчал и, так и не дождавшись ответа, едва заметно взмахнул рукой. В то же мгновение, неясные фигуры, до этого безучастно стоявшие вдоль окутанных сумраком стен, встрепенулись и медленно вытянули руки в сторону пленника. Судорога боли пронзила тело несчастного. Он выгнулся на стуле, и ноги его яростно заскребли по каменному полу. Садэн неторопливо подошёл к нему и, не дойдя одного шага, остановился.

Первое время Садэну было даже как-то неловко выбираться на Дорогу, используя для этого Исэхури. Ему казалось это не совсем достойным: он словно бы признавал, что не способен на равных одолеть его. Однако дни шли за днями, недели слагались в месяцы, а месяцы, как-то уже и незаметно, превратились в три долгих года. И вот уже Садэн, потеряв всякое терпение и отбросив в сторону это бесполезное благородное жеманство, без тени сомнений и малейших угрызений совести, словно бы в свою собственную комнату, входил в то, что уже с трудом можно было назвать душой гордого и некогда великого Исэхури. Лишь одна страсть, лишь одно желание отныне сжигало его сердце – схватить, наконец, строптивого пленника, который, даже будучи заключённым в темницу, ухитрялся избегать истинного пленения, и всё это время, успешно укрывал свой дух от гневного взора Садэна. А Садэн доподлинно знал: то, что столько лет он отчаянно пытался заполучить, было сейчас у этого, выжившего из ума, упрямца! То, что позволит ему, наконец, одержать долгожданную победу!.. И, может быть, спасти этот, погрязший в собственном ничтожестве, мир...

Но все эти три долгих года Исэхури неизменно удавалось скрываться от него в этом странном и непредсказуемом мире Великого Пути. Три долгих года ему, каким-то невероятным образом, удавалось обманывать его, да так, что Садэн лишь приходил в отчаяние от этой бесконечной гонки. Но он не сдавался! Каждое своё поражение он терпеливо осмысливал и к очередному поединку придумывал что-то новое. Он запоминал каждую мелочь. Он обращал внимание даже на то, на что никто другой никогда бы и не взглянул. И вот, его настойчивость, наконец-то, была вознаграждена! Пару недель назад Садэн вдруг отчётливо почувствовал, что преград между ним и Исэхури, с каждым разом, становится всё меньше и меньше.

Он не склонен был преувеличивать значение этого. Его пленник был слишком опытен и искусен, чтобы надеяться, что уже со дня на день это их противостояние, наконец-то, закончится победой Садэна. И, тем не менее, Садэн был убеждён – даже если Исэхури и придумает завтра какой-нибудь новый и неожиданный ход, это ему, всё равно, не поможет. Ведь, чтобы тот не делал, отныне он обречён на поражение… Какое-то время назад, это стало просто неизбежным.

Он был здесь! Исэхури явственно его ощущал. И на этот раз Садэн отставал, буквально, на каких-то пол шага. Если так пойдёт и дальше, то уже совсем скоро он его настигнет. Увы, слишком скоро…

В этом месте зеркальное мерцание Дороги, придавало его, и без того странному отражению, ещё большую причудливость: мрачное, багровое пламя, то тут, то там, вырывавшееся из под шевелящейся мозаики пепельно-серых камней, образующих его черезвычайно вытянутое и искривлённое тело, повторялось бесчисленное множество раз, и было, то едва различимым, то невообразимо огромным, нависая над ним, подобно горе.

Почему он теперь всегда выходит на Дорогу именно здесь? Вряд ли это случайно.