Анна Гурова - Башня Полной Луны

— Больше не призывайте демонов, — хрипло посоветовала я тем, что пялились на меня с ближайших трибун. Вспомнив двух старух с жабами, уточнила: — Хотя бы попытайтесь...

Альва пошевелился и, не открывая глаз, спросил:

— Что здесь произошло?

— Подожди, я тебе скоро расскажу в подробностях, пообещала я, перескочила через трещину и кинулась к утыканному иглами Хассиму.

Мы сидели в развалинах амфитеатра и завтракали апельсинами. Солнечный свет лился с голубого неба, по камням шмыгали ящерицы. Утренний воздух был студёным и чистым, и все вокруг казалось умытым дождем, хотя никакого дождя давно уже не было. Тишина стояла, как в горах. Ронга казалась вымершей. Мирные развалины. Жители, брошенные своими демонами, попрятались по темным углам. Представляю, как им сейчас неуютно и одиноко, какими слабыми и беззащитными они себя чувствуют. Ничего, пусть привыкают.

Хозяйственная Эриза накрыла нам стол на уцелевшем верхнем ярусе башни Ронги, и мы могли завтракать, одновременно наслаждаясь видами окрестностей. Кроме апельсинов, которые Эризе очень полюбились, на завтрак были сухие хлебцы и твердый желтый сыр из наших запасов — идти за едой в город никто не захотел. Я любовалась нежим, румяным лицом девочки. Она была полна сил, как будто вчера не остановила в одиночку катастрофу.

Хассим тоже выглядел весьма неплохо. Как только закрылась огненная пропасть, моя магия тут же ко мне вернулась, и я разобралась с его ранами в два счета. Сама я чувствовала себя значительно хуже, хоть и не подавала виду.

Предстояло сделать еще многое.

— ... Проснулась ночью, смотрю — вокруг никого! — рассказывала Эриза, кромсая ножом сыр. — Только паладин с собакой. Я спрашиваю — а где все? Он меня и привел сюда...

— Взяла и проснулась? — спросила я. — Сама?

— Ну да.

— Гм... — я выразительно покосилась на Альву.

Тоже мне, многоопытный чародей! Да любой первокурсник наколдовал бы сон на всю ночь одной левой!

Или не все так просто? Нет, все-таки плохо я знаю Эризу...

Я взяла мех с водой, отхлебнула глоток. Воду пришлось набрать в городском фонтане. Она отдавала горечью, но никаких темных чар в ней не ощущалось — надо думать, они исчезли вместе с демонами.

— Пить можно, — сказала я, протягивая мех Альве. — Хочешь?

Альва молча взял мех, поглядев куда-то за мое плечо. С самого утра он ни слова не сказал — сидел отдельно с замкнутым видом и о чем-то думал.

— Что? — Я догадалась, что он смотрит на рукоять Альфинура за моей спиной. — Не отдам, и не проси!

— Почему он у тебя?

— А ты не помнишь?! Как бросил меч на арену?

Альва покачал головой и упрямо повторил:

— Это мой меч.

Я тяжко вздохнула, достала Альфинур из-за спины и положила плашмя к себе на колени. 

— Я в этом не уверена. Предок Эризы нашел его на поле древней битвы, в которой ты точно не участвовал. Потому что, если бы ты там был, от тебя остался бы только пепел, как и от всех остальных! Конечно, здесь есть посвящение некоему Гаухару, которое можно трактовать двояко, — я провела пальцем по мурабитской вязи на клинке, — но я бы на твоем месте на него не ссылалась. А вот нечто бесспорное: печать оружейной мастерской Незримой Академии. Когда я вернусь в столицу, то непременно зайду в оружейную, подниму архивы и выясню имя заказчика. Если это будет твое имя, я с извинениями его тебе верну.

— Все сведения о хозяине меча и о делавшем его мастере должны быть в печати, — ответил Альва. — Тебе они просто не видны... Мне, впрочем, тоже. Можно было бы попытаться их оттуда добыть. Но я и так знаю, что там написано.

— Ну и что? — спросила я саркастически. — Твое имя?

— Да. Мое родовое имя. Ан-Шатт.

— Как это?

— На поле возле деревни Луц меч был, скорее всего, на поясе самого амира Кабра. Но не ему он принадлежал, и не по его заказу его чаровали. Это родовое оружие князей Шатт. Точно так же, как это, — Альва через плечо указал ни паладина, — наши фамильные доспехи.

— Как вышло, что родовое оружие мурабитов зачаровано в нашей Незримой Академии?

— Не знаю, — раздраженно ответил он. — Не хочу об этом говорить!

«Он не помнит, что было ночью, а спрашивать не хочет, — подумала я. — Потому что боится услышать правду...»

— И почему твои фамильные доспехи тащатся за мной с самой границы?

— Понятия не имею!

Я видела, что Альва злится, что он сердит настолько, что ему это уже трудно скрывать. Но продолжала говорить:

— Мне не нравится эта мысль, но я обязана высказать и ее. Не исключено, Альва, что ты давно уже мертв.