Алексей Андреев - Охота на Крыс

Ясно, что убийца знал эту символику. И вполне возможно, что и сам принадлежал к христианам. Допустим, что он отошел от секты и начал нормальную жизнь. Но тогда ему незачем устраивать охоту на бывших единоверцев в ашурских переулках. Будь убитый хоть трижды христианином, за одну только веру убивать его в городе никто бы не стал. Хоть секта «Белого Христа»и была под официальным запретом городских властей. В Ашуре всякий молится своим богам, но лишь однажды из-за веры чуть было не пролилась кровь. И виновниками той истории были именно слуги Христа.

Конечно, теперь, после убийства в харчевне «Пять Углов», отношение к официально запрещенной секте изменится, и весьма сильно. Филин не простит крови убитых ведьмаков, а Совет Ашура — убийства заморских купцов. И для почитателей «Белого Христа» настанут в городе тяжелые времена. Ратибор помнил, как тридцать лет назад фанатики-христиане разрушили песчаную мандалу, возводимую буддийскими монахами с целью благословения города. Тогда за оружие взялся весь Ханьский квартал, кланы прекратили вековую рознь, и, опасаясь большого кровопролития, городской Совет выслал из города проповедников, запретив христианство в городе.

Напрасно бритоголовые ламы уговаривали патриархов кланов, напрасно цитировали единоверцам священные сутры. Понапрасну интриговал граф Гуго, получивший от преемника покойного епископа Мартина солидную взятку, пытаясь не допустить изгнания миссии, — ханьцы были непреклонны. Уже к вечеру католическая миссия покинула город. Не прощали ханьцы оскорблений учения Будды, как не прощали обид, нанесенных служителям Благородного Учения. Ведь по их законам человек, поднявший руку или оскорбивший буддийского монаха, недостоин права называться человеком и подлежит скорой смерти. Пусть новым рождением в виде червя искупит свою вину перед святыми людьми, желающими счастья всем живым существам.

Винт чувствовал, что ответ на все вопросы близок, но додумать ему пришлось позднее. Коротко свистнули в воздухе две стрелы, начиная свой гибельный полет. Ратибор отреагировал машинально, отбив стальным браслетом под правой перчаткой из тонкой кожи первую стрелу. От второй стрелы ведьмак уклонился, — стальной наконечник, лязгнув, выбил искру из гранита мостовой. Кожаная подошва правого башмака скользнула на мокром камне. Ловкач, подняв тучу брызг, рухнул в канал.

Падение спасло Винту жизнь. Об камень, там, где он стоял за миг до падения, звякнула сталь метательного ножа. Воровское везение продолжалось и в воде. Вынырнув на мгновение и набрав полную грудь воздуха, Ратибор нырнул на дно канала, поплыв к базарной площади. Пусть вода воняет как разрытая могила, но черный ил, густо покрывающий каменные плиты дна, превращал ловкача в черной одежде в невидимку. Дважды входили в мутную воду стрелы, и дважды неведомый лучник ошибался на добрых пять шагов.

На сушу из канала ведьмак выбрался лишь у Ханьского квартала, рассудив, что неизвестным убийцам вход в него закрыт. А отношение ханьцев к непрошеным гостям уже успело стать в Ашуре поговоркой. Теперь же, зайдя в Ханьский квартал, Винт на короткое время сможет оказаться в безопасности.

Стражи из кланов «Тигра», «Дракона»и «Феникса» подчеркнуто бесстрастно смотрели на выбравшуюся из воды фигуру, облепленную мокрой, черной тканью. Зная местные законы, Ратибор склонил голову в вежливом поклоне:

— Почтенные, я следую в квартал Бронзовых Врат. При себе у меня нет добычи, погони за мной нет. В вашем квартале я не работаю, просто прохожу сквозь него. Тем более, — тут ведьмак усмехнулся, — в таком виде работать невозможно. С меня уже семь ручьев течет.

Старший из караула, в одежде с богатой вышивкой, изображавшей Феникса, вежливо улыбнулся и склонил голову в ответном поклоне. Обычно, если кто-либо из прохожих был нежеланным гостем, дорогу ему преграждали скрещенные трезубцы или алебарды стражей. Если же прохожий, которым оказывался известный ловкач или убийца, упорствовал, то его больше не видели или видели на ограде его голову и отрубленные по локоть руки, прибитые к ограде крест-накрест.

В таких случаях гильдии делали вид, что ничего не случилось. Ратибор отлично их понимал. Вообще, связываться с ханьцами из-за дурака, самого выбравшего себе смерть, было не принято в Ашуре. Если бы у города был герб, то девизом на нем служила бы фраза: «За все нужно платить! А уж за собственную глупость — в первую очередь!»

Любезность старшего в карауле была приятной неожиданностью, ведьмак ожидал пожелания проваливать и мысленно вновь приготовился лезть в воду. Но дальше случилось настоящее чудо (во всяком случае, по меркам Ханьского квартала): страж в воротах заговорил. Ратибор замер, пораженный: услышать ему, ловкачу, в ответ на поклон вежливую речь! Такой чести, на памяти Винта, не удостаивался никто из его собратьев по воровскому цеху. К любому подошедшему к воротам квартала ловкачу приставляли сопровождающих, а стража, после подробной речи о его намерениях, в ответ удостаивала легким поклоном, не более.