Андрей Буторин: Кошмары города кошек. Кошмар первый: Реквием города кошек

— Он проглотил кольцо! — ахнула Валентина Ивановна.

— Да. — Голос Игоря Аркадьевича стал еще отрывистей и суше. — Кольцо отдали Тамаре. Она ничего не могла понять. И я ничего не стал рассказывать. Я ведь тоже не понимаю. И пока не пойму, пока не найду того, кто это сделал… — Кулаки мужчины сжались, костяшки пальцев побелели. Он не стал продолжать, но все и так прекрасно поняли его мысли и чувства.

Артему показалось, что в комнате распахнули окно — так ему стало вдруг холодно. Не до дрожи или окоченения, но неуютно, зябко. Захотелось потереть ладони одна о другую и подышать на них.

Валентина Ивановна, вероятно, чтобы разрядить обстановку и нарушить зловещую тишину, нарочито оживленно воскликнула:

— Что же мы тут стоим? Ведь ужин стынет! Пойдемте на кухню. Или сюда принести?

Есть никому не хотелось, хотя, кроме Ирины, никто поужинать не успел. Но обижать хозяйку хотелось еще меньше, да и обсуждать проблему за кухонным столом стало уже как бы привычней.

— Если не возражаете, давайте на кухне, — озвучил общее желание Игорь Аркадьевич. Снял пиджак, набросил его на спинку стула и пошел в ванную мыть руки.

Александр Михайлович отправился на кухню, помочь жене, Артем с Серегой вышли в прихожую и стали ждать, когда освободится ванная.

— Как думаешь, что теперь будет? — прислонился спиной к стене Серега.

— Может, всё?.. — понял мысль друга Артем. — Кольцо ничье, никому не подарено.

— Я последний… из живых, — уставившись в противоположную стену, сказал Сергей.

— У тебя что, есть желание его кому-нибудь подарить? — насторожился Артем.

— Нет, но… — пожал плечами Серега. — А вдруг… появится?

— Кольцо в любом случае у Игоря Аркадьевича. Он ведь его тебе не отдаст. И дарить никому уж точно не станет.

— Я уже всего боюсь, — прерывисто выдохнул Сергей. — Все как-то неправильно стало. С дядей Мишей вот…

Тут дверь ванной открылась, вышел Игорь Аркадьевич, и Серега замолчал. Отец посмотрел на друзей, потом улыбнулся вдруг и подмигнул. На душе у Артема сразу потеплело. Стало легко и хорошо. Появилась уверенная мысль, что этот человек, отец лучшего друга, — очень надежен. Он не подведет, он придумает, как решить проблему. На пару мгновений сердце Артема сжала острая зависть — у Сереги есть отец, настоящий мужик, в которого можно верить, которым можно гордиться, которому, наконец, можно поведать свои тревоги, попросить совета…

Артем же своего отца не помнил. К чести Людмилы Николаевны, мамы Артема, она не стала рассказывать маленькому сыну, впервые спросившему, где его папа, сказок о погибшем летчике-испытателе, о полярнике, дрейфующем на льдине и подобной лабуды. Она, как смогла, объяснила малышу, что папа перестал дружить с ними и уехал в другой город, к своей маме. Став постарше, классе в четвертом-пятом, Артем выпытал у матери новый отцовский адрес и написал тому письмо. Ответ пришел месяца через три. Причем, написал не отец, а его мама, вторая Артемова бабушка, которую мальчик никогда не видел. Она написала, что папе Артема некогда писать, он много работает и часто болеет, поэтому надоедать ему не надо. И лишь учась в восьмом классе, когда мама получила известие о смерти бывшего мужа, Артем узнал, чем так часто «болел» его отец. Тот попросту спился.

Вспоминать об этом было неприятно, но не очень уж, говоря откровенно, больно — все-таки отца Артем не видел и не знал. А вот такая некрасивая штука как зависть к другу, бывало, нет-нет да и накатывала. И ничего с этим Артем поделать не мог.

Не на шутку разозлившись на себя, зайдя после Сереги в ванную, он открыл одну горячую воду и принялся ожесточенно намыливать вмиг покрасневшие руки. Впрочем, долго такое «самобичевание» он выдержать не смог, и перед тем как смыть пену, сделал струю немного прохладней.

По дороге на кухню он заглянул в комнату. Ира, забравшись с ногами на диван, читала книгу.

— Скучаешь? — улыбнулся Артем.

— Наедине с собой мне никогда не скучно, — улыбнулась в ответ девушка. Артем помнил, что это цитата, но вот чья и откуда… Впрочем, это было неважно. На душе вновь стало тепло. Даже злость на себя улетучилась.

Хоть и собрались за ужином обсудить проблему, никто долго не начинал разговор. Звякали вилки о тарелки, постукивали ложечки, размешивая в чашках сахар, шелестела обертка конфет. А люди молчали. Поэтому то, как захлопнулась входная дверь, все отчетливо услышали. Но почему-то никто не придал сразу этому звуку значения. Лишь когда Валентина Ивановна спохватилась, что надо бы пригласить на чай Иру, Александр Михайлович растерянно обвел взглядом собравшихся за столом: