Надежда Попова - По делам их

Курт молча кивнул, обозревая каменные стены по обе руки от себя; высказанное Ланцем было досадным, но его не удивило: с тех пор, как Конгрегация три десятка лет назад переменила методы ведения следствия с выколачивания признаний на скрупулезное и профессиональное расследование, именно ее служители и стали на данный момент самыми наилучшими следователями в этом мире — знающими, образованными, опытными. Никакие светские дознаватели, будь то люди какого-нибудь герцога, графа или городских властей, не обладали той выучкой, внимательностью, в конце концов — добросовестностью…

— Выходит circulus vitiosus, [9] порочный круг (лат.). — словно бы подслушав его мысли, продолжал Ланц, замедляя шаг. — Они работают из рук вон, мы правим их ошибки, исполняем их службу вместо них, а они, видя это, продолжают работать еще хуже, зная, что мы за них все сделаем. А не делать, как я уже сказал, совесть не позволяет…

— Если они будут продолжать ездить на шее у Конгрегации, — вмешался Курт тихо, — это ничем хорошим не закончится — люди станут всю вину сваливать на нас и болтать, что инквизиторы придираются ко всем и каждому, норовя отыскать преступление там, где его нет.

— Ну, пока Бог миловал, — возразил Ланц, заворачивая к лестнице. — На нынешний день все наоборот. Не так давно была еще история — студенты местного университета закатили пирушку; понимаешь, надо полагать, что там было. Конец весенней сессии; а уж что учинили те, кто в том году университет окончил — вовсе словами не изобразить…

Курт невольно усмехнулся. Когда «церковные мальчики», они же выпускники академии святого Макария, будущие инквизиторы, были отпущены в город отметить завершение своего обучения, тамошние студенты наутро горячо жали им руки, качая головами с уважительным изумлением. Тогда же и сам выпускник номер тысяча двадцать один с удивлением узнал, что учащиеся университетов вовсе не мирные книгоглотатели, а, пусть и образованные, но все же головорезы, склонные подчас к такому веселью, что оно могло легко квалифицироваться как Конец Света местной значимости…

— И вот наутро, — продолжал Ланц с усмешкой, — в завале в дугу пьяных студентов обнаружилась девица — причем не из трактирных девок, а из вполне доброй семьи, чтоб не сказать — известной в своем кругу. Девица была попользована не раз, причем до синяков и местами едва не до крови. Протрезвев, она тут же обвинила одного из студентов; мальчик был, скажу сразу, по сравнению со своими дружками смирный и безобидный, но никто и не подумал усомниться. Его уж было скрутили, но тот вдруг возьми и — в ноги нашему старику. От вины, сказал он, не отрекаюсь, если докажете, а только я ничего такого не помню, а стало быть, вполне может иметь место колдовство, кто-то меня заворожил. И написал надлежащую бумагу.

— Умно, — хмыкнул Курт; Ланц усмехнулся в ответ:

— Керн тоже оценил сообразительность; и хоть было ясно, что колдовство в этой истории и рядом не валялось, а делом все ж занялись. Как парень и рассчитывал, уж мы-то прошерстили всех и каждого, кто в тот вечер с ним пьянствовал, опросили трактирщика, друзей, соседей, словом — всех, едва ли не бродячих котов в округе; и выяснили, что девица сама не помнит, кто с ней был, сколько раз и что выделывал, а поскольку отцу наутро показаться было боязно, сочинила обвинение на самого безропотного и тихого из этой братии… Словом, дознание показало, что мы снова раскрыли вполне светское дело, однако не сказать, чтоб зря старались.

— Еще бы… А девица что?

— Ну, что — девица… Хотели вздернуть за лжесвидетельство; уже не мы — светские, но этот добряк все пороги оббил, просил для нее снисхождения. Образец милосердия… Заменили штрафом, хоть, надо сказать, весьма изрядным. Однако, насколько я слышал, инквизицию в полном объеме ей отец устроил, домашними средствами.

— Где теперь этот студент?

— А, — отмахнулся Ланц, — он родом не из наших краев, домой и уехал. Перед этим я с ним побеседовал — так, интереса ради, без протокола, чтоб подтвердить свою мысль. Разумеется, он даже и не думал, что мы что-то раскопаем, просто, сказал он мне, сегодня в Кельне никто, кроме следователей Конгрегации, не умеет или не хочет вникать в обстоятельства дел, и некоторым образом ввести нас в заблуждение было единственным способом добиться справедливости и спасти свою шкуру. Стало быть, как сказал после этой истории Керн, «не зря работаем». Если светским горожане начинают предпочитать нас — это уже дорогого стоит.