Валерий Атамашкин - Противостояние

Все, что хотелось сейчас, это развести небольшой костер и согреться. Солнце, еще недавно ярко светившее с небес, давно скрылось, напоминая Сораху, что в этой части Ториана даже поздней весной бывают прохладные вечера. Ноги шли гулом, а тело пронзала усталость. Но, не смотря на это, Сорах решил не использовать магию и сам собрал охапку хвороста в округе, из которого затем и развел небольшой костерчик. Для этого все же пришлось использовать заклинание, потому что никакого другого инструмента под рукой просто не было, а возиться и придумывать какие-то изощрения по типу трения палок друг о друга совершенно не хотелось. Так он только потерял бы силу и время и где гарантия, что развел бы при этом костер? Согревшись, он достал из правого кармана своего кафтана собранные еще днем грибы. Пару подосиновиков и еще несколько не менее аппетитных грибов размером с ладонь, названия которых Сорах не знал, но, просветив примитивным заклятием, требующим лишь сосредоточения мысли удостоверился в том, что грибы съедобны. Из другого кармана показалась горстка ягод земляники, немного подавленных во время путешествия. Хотелось есть, и Сорах, усевшись поудобнее, не затягивая, нанизал грибы на первую попавшуюся ветку и протянул ее к костру. Второй рукой он начал есть землянику, предусмотрительно поставив на свой мини лагерь заклинание отвода глаз. В этом лесу водилось много хищников. Приближалась ночь, пора тех же кровососов, что готовы были напасть уже днем, поэтому лучше было предостеречься. Что если встретишь кого похуже, чем эта кровососущая дрянь?

Земляника буквально таяла во рту. Он доел последние ягоды и, не дожидаясь пока остынут грибы, поглотал их один за другим. В животе приятно заурчало. Он не ел больше суток и небольшая порция ягод и грибов, несомненно, должна была придать сил. Догорали последние угольки в костру.

Ну что же? Сорах огляделся по сторонам и для пущей уверенности пустил в ход пару заклятий поиска, используя тройную степень контрзащиты и отвод глаз с маскировкой. Теперь, когда он далеко от границ Империи магистры могли удостовериться, что Аркануму не перехватить посланца гильдии Пространства. Сорах поднялся на ноги и, продолжая оглядываться по сторонам, выпустил небольшой фаербол в землю под ногами. На месте удара образовался выжженный круг на удивление с правильными геометрическими формами. Он вытянул руки ладонями вниз перед собой. Медленно ладоней коснулись большие пальцы. Глаза мага, словно у человека, который пребывал в экстазе, закатились, с губ сорвался чуть различимый шепот, больше похожий на неровное дыхание. Могло показаться, что Сорах готовиться к предметной волшбе, магии амулетов, артефактов, трав и прочего, прочего, прочего, что использовали гномы в своих обрядах. Однако неожиданно с кончиков рук Сораха сорвались едва заметные потоки чистой Силы. На земле, где покоился выжженный фаерболом круг, начали появляться тонкие правильные линии, вырисовывавшие пентограмму. Правильные тонкие прямые линии сменились не менее тонкими ломанными кривыми, разбросанными уже под гексограммой под разными углами. Маг продолжал шептать, его глазное яблоко, казалось, перевернулось наизнанку, но луч, срывающийся с кончиков пальцев, делал свое дело.

На лбу Сораха выступили холодные капли пота. Внутри круга вырисовывались различные пенто и гексаграммы. Наконец поток Силы иссяк, но рисунок, оставленный на земле продолжал светиться. Сорах медленно потянулся к кинжалу, висевшему на поясе. Тому самому кинжалу, которым побрезговал Аур и на который не обратили внимания стражники капитана Ордона. Он вытащил грубое оружие, сталь которого блеснула в свете луны, и выверенным движением полоснул себя по запястью. На круг под ногами хлестнула кровь. Кинжал выпал из рук, и Сорах, гулко выдохнув, рухнул наземь. Грудь, словно тисками, сжала боль. Круг, почувствовав кровь мага, вспыхнул, но, уже какое-то мгновение спустя, также резко погас, оставив после себя выжженный котлован глубиной в локоть. На самом дне неприметно для глаза лежал свернутый и обитый печатью сверток.

Легкогруженая повозка отряда гномов, запряженная тремя гнедыми ло-шадьми, во главе с Тундой, лихо мчалась по узкой разбитой дороге, надежно спрятанной в глубине скал, что к востоку от Драконьей гряды. Тунда примерно прикинул в голове, что дело катится к полуночи, и сейчас никак не меньше одиннадцати часов вечера. Несмотря на то, что слухи, так упорно витавшие в гномьих пещерах, о его способностях к людской волшбе оказались далеко не преувеличенными, и он действительно мог на ходу плести кое-какие заклятья, не пользуясь при этом начертательной графикой или амулетами, сейчас на полу повозки можно было увидеть небольшой магический чертеж. Правильной формы пятиконечная звезда, несколько рун, на которых лежали корешки растений и прочие вещи, весьма затейливые и столь же, на первый взгляд, бесполезные, но только не у гномов с их предметной волшбой. Тунда то и дело косился на свой рисунок и поправлял корешки, норовящие сползти со светящихся рун. Заклинание должно было работать без всяких сбоев, и гном должен был точно знать, где они сейчас едут, не сбились ли с пути, и не стоит ли подогнать лошадей. Благо, в мешочке, крепко привязанном к поясу, звенели несколько чудо-пузырьков с отменным зельем. Дай такое понюхать лошадям, и те могли бежать, стаптывая подковы, день и ночь напролет, без воды, еды и сна. За зельем Неутомимости ему пришлось, в свое время, специально сходить к одному старому гоблину-чародею, который варил подобные штуки, аж в Северные пустоши. Гоблин был отшельником и просто так отдавать зелье или раскрывать его секрет за те же золотые или самоцветы не захотел. Старик совершил ошибку, проглотив нектар Жизни, не позволивший ему умереть быстро и без мук. Тунде тогда пришлось долго уговаривать наглеца несмотря на то, что он пытал гоблина огнем и кислотой. Бедолага не сдался и тогда, когда гном вспорол ему кишки и хотел было заставить проглотить свое сердце по кускам, умерев в горьких муках. Секрет зелья Неутомимости, старик так и не выдал, решив, что он стоит смерти. И, пусть даже сваренное руками самого гнома на основе полученных у старого проныры образцов, зелье ни разу не подвело Тунду.