Роберт Асприн - Одиннадцать сребреников

— Ну, коты обычно сразу не убивают добычу, — сказал Ганс. — Хоро-о-ший котик, умница! Пусть он поиграет с этой зверюшкой, Мигни, коты всегда так делают.

— Это отвратительно! Это ужасно! Я не могу слышать, как бедный зверек пищит. Ему же больно! Это невыносимо! Ганс.., сделай что-нибудь!

Не скрывая раздражения, Ганс натянул поводья и спешился, после чего подошел поближе к Нотаблю и его добыче. Валяясь на песке, Нотабль играл со зверьком в «кошки-мышки». Ганс одним ударом обезглавил несчастную жертву, разом прекратив ее писк и страдания. Потом деревянной походкой вернулся к лошади, взгромоздился в седло и причмокнул, понукая коня.

В течение следующих двух часов Ганс не произнес ни единого слова. Не то чтобы требование Мигнариал заслуживало такого отношения — просто было слишком жарко, и Ганса злило вообще все.

Нотабль тоже не проявлял дружественных чувств. Возиться с добычей гораздо интереснее, если она двигается и издает восхитительные звуки.

Еще одна ночь, а затем еще один день без каких-либо видимых перемен. Путники ехали, стараясь забыть о стертых бедрах и прочих больных местах.

Ганс с возрастающим раздражением смотрел на Мигнариал, думая о том, что из-за всех этих одежек — юбок, кофточек, безрукавки — она похожа на бесформенную кучу цветного тряпья, поверх которого наброшен белый балахон. Хотя надо сказать, что балахон уже не был таким белым, как в самом начале путешествия. И с каждым днем это становилось заметнее. Одежда Мигнариал испачкалась и истрепалась. Еще бы — столько дней ехать верхом по жаре, а по ночам спать в той же одежде! Более того, волосы девушки стали сальными и тусклыми, они спутались и слиплись прядями, прилипали к шее и щекам Мигнариал. Ганс клевал носом, сидя в седле и обливаясь потом, и думал, что же случилось с милой, прелестной, желанной Мигнариал.

У Ганса не было возможности поглядеться в зеркало.

День тянулся бесконечно. У Ганса зачесалась спина. Зуд становился все сильнее, и почесывание не помогало. К тому же чесать спину, сидя в седле, было затруднительно. Гансу оставалось только стиснуть зубы и терпеть. Он поклялся про себя, что сегодня вечером будет пить только пиво, а воду использует для того, чтобы смыть с себя соль, от которой все тело так невыносимо чешется. Это оказалось одной из худших сторон путешествия по пустыне, и Ганс размышлял о том, почему он раньше об этом не слыхал.

Солнце стояло высоко в небе, когда Нотабль вернулся со своей очередной одинокой прогулки. Он вновь принес спутникам подарок. На сей раз это оказалась маленькая змейка. Ее тонкое тело свисало по бокам кошачьей пасти, словно длинные медно-черные усы. По крайней мере, змея была мертва. К этому времени вокруг все чаще стали появляться островки растительности, которая к тому же раз от раза становилась гуще.

Путники даже были уверены, что далеко впереди виднеются деревья. Нотабль вернулся как раз во время одной из остановок. Ганс стоял, отвернувшись, а Мигнариал, спрятавшись за лошадей, справляла нужду. Кот решил преподнести подарок именно ей и подошел к девушке сзади. Ее крик, должно быть, был слышен на много лиг вокруг.

Ганс подскочил и бросился к Мигнариал, сжимая в одной руке нож, а в другой — длинный ибарский клинок. Нотабль пронесся мимо Ганса в противоположную сторону. Он мчался так, словно решил взять приз на состязаниях беговых котов. Мигнариал лежала на земле, судорожно всхлипывая, и из-под ее тела тянулась дорожка мокрого песка. Ганс немедленно распознал источник опасности и успел два раза рубануть змею, прежде чем понял, что она и так уже мертва.

Ганс помог Мигнариал встать и обнимал ее, пока она не пришла в себя и не перестала икать и всхлипывать. Потом девушка извинилась, и Ганс, конечно же, заверил ее, что все в порядке, все хорошо… Она поведала о том, как она испугалась и почему закричала, и Гансу пришлось вновь ободрять и утешать ее и говорить, что он сам, возможно, испугался бы… Не разжимая объятий, они обменялись поцелуем, влажным от слез и пота. Затем оба повернулись к лошадям — и замерли.

Нотабль задумчиво взирал на них, уютно устроившись поверх поклажи на спине Инаса. Ну конечно, он ожидал получить за свой подарок восторженные похвалы, а вместо этого ему пришлось удирать со всех ног, чтобы не слышать этого ужасного крика… Кот зевнул и зажмурил глаза.

— Ты, проклятый кошак, — прорычал Ганс. — Скорее в Ледяном Аду наступит жаркий день, чем ты получишь от меня еще хоть каплю пива!