Роберт Асприн - Одиннадцать сребреников

Поскольку Корстик, несомненно, был самым могущественным магом в Фираке, Ганс осознал, что Аркала, Гайсе и Мигнариал были гораздо отважнее его самого. Но теперь он знал намного больше и о себе самом. Он знал, что Аркала был прав: Ганс, именуемый также Шедоуспаном, Порождением Тени, упивался опасностью, словно вином. Вкус приключения пьянил его.

Пока Ганс выслушивал все это. Нотабль сидел рядом с ним и спокойно лапой мыл усы.

— А-а, знаменитая фарфоровая кошка, — произнес Аркала, посмотрев на пол, когда под его ногой захрустели перламутрово-белые осколки. — Хорошо, очень хорошо!

Ганс был одновременно обрадован и удивлен: он считал, что Аркала явился сюда как раз за этой статуэткой. Шедоуспан подозревал, что соперник Корстика охотится за магической фигуркой.

— Нам надо поговорить еще кое о чем, — сказал Гансу Аркала.

Мигнариал, обнимавшая раненую пеструю кошку, взмолилась:

— Пожалуйста, не сейчас! Не в этом месте!

— Сперва я должен кое-что сделать, — ответил Шедоуспан и вынул ибарский клинок. — Гайсе, не пытайся остановить меня!

Гайсе пожал плечами:

— Я и не подумаю останавливать тебя, даже если ты захочешь уничтожить весь этот колдовской хлам. Однако господин Аркала вряд ли это одобрит!

— Я не собираюсь уничтожать имущество Корстика. Надо избавить человека от мучений.

Однако, подойдя к Тьюварандису, Ганс сразу понял, что седовласый фиракиец уже мертв.

— Должно быть, Корстик наложил на него заклятие нежизни, — пояснил Аркала. — Это заклятие умерло вместе с Корстиком. И Тьюварандис тоже.

— Но… — вмешалась Мигнариал, — но коты остались прежними…

— Это совсем другое дело, — тихо ответил Аркала. — Заклятие, наложенное на Тьюварандиса, было временным. Корстик не сделал его постоянным. Я думаю, что сегодня ночью в Фираке перестали действовать многие заклятия! Однако коты появились не в результате заклинания — это просто коты, по крайней мере телесно. Очевидно, единственное заклятие, наложенное на Нуриса и Шурину, касается их самосознания. И потому они больше не могут осознавать себя людьми. Но поскольку это было постоянное заклятие, наложенное много лет назад, то я полагаю, что оно продолжает действовать. И ни один маг не сможет извлечь человеческие ипостаси из тел животных — ведь собственные тела Нуриса и Шурины давным-давно уничтожены.

Ганс вложил в ножны свой ибарский клинок и подобрал метательный нож, который запустил в Корстика, ворвавшись в кабинет.

— Заклятия! Давайте уберемся из этой дыры!

Они спустились вниз по лестнице. Мигнариал несла Радугу на руках. По пути Аркала сказал:

— Я приглашаю вас всех к себе в гости. Нам надо немного поговорить.

— Благодарю вас, господин Аркала, — ответил Гайсе. — Но, как вы легко можете догадаться, у меня есть и другие обязанности.

Ганс спросил:

— У вас там найдется выпить? Что-нибудь покрепче пива?

— Найдется.

— Отлично. Ой, но нам все равно надо зайти к себе домой. Я хочу проверить, ты знаешь что, Мигни.

— Мы захватили с собой монеты, — бросил через плечо Аркала, — и табличку тоже.

— Понятно, — без энтузиазма откликнулся Ганс и подумал: «Этот колдун знает все. Боги! О боги отцов моих, как я ненавижу колдовство!»

Аркала жил в городе, в Северных Вратах. Его большой дом, расположенный посреди обширного сада, находился в дальнем конце улицы Амброзии, в тени высоких деревьев. Как ни странно, он был соседом Тетраса-менялы. Вскоре Ганс и Мигнариал поняли, что Аркала любит полы, выложенные цветной плиткой и мозаикой и не любит ковров, а креслам предпочитает диваны и кушетки. Невысокая женщина средних лет сообщила Аркале, что дети в порядке и уже давно спят. То, что у мага есть дети, оказалось для его гостей немалым сюрпризом. Эта же женщина налила ночным гостям вина, а потом без малейшего удивления исполнила странную просьбу Ганса: принесла кувшин пива и миску. Вскоре Нотабль сосредоточенно лакал свою «награду».

Тем временем Аркала удалился в другую комнату с пестрой кошкой на руках. Он дал понять, что ему нужно остаться с ней один на один. Ганс немедленно исполнился подозрений, однако Мигнариал была совершенно спокойна, а вино оказалось превосходным.

Когда маг вернулся к своим гостям, он остановился, глядя на то, что лежало на низком столике с узорчатой крышкой возле кушетки, накрытой золотисто-зеленым покрывалом. Аркала знал, что означают эти две серебряные монеты и складная вощеная дощечка. На дощечке теперь красовалось одно-единственное имя.