Роберт Асприн: Лик Хаоса

В «Держи пиво» их ждал отличный прием. В уединенном кабинете они говорили об отсутствии бога и о последствиях этого обстоятельства; прислуживал им сам хозяин, добродушный малый, благодарный людям Темпуса за то, что те не трогали его дочерей, когда колдовской ветер наполнял улицы. «Сегодня моя девочка заканчивает школу, господин Маршал, моя младшенькая. У нас все готово к празднику, и вы со своей спутницей будете самыми желанными гостями.

Когда он начал было отказываться, Джихан коснулась его руки, ее неистовые глаза замерцали грозовым светом.

— …Впрочем, может мы заглянем ненадолго, если дела позволят.

Но посетить праздник им помешал неумолимый голос вожделения, и всего, что случилось позже, можно было бы избежать, не потеряй они на время всякую связь с пасынками, укрывшись в зарослях вниз по течению ручья, бегущего мимо казарм.

А между тем колдовство набирало силу, и все летело в тартарары.

По дороге на дело, ожидая восхода луны, Нико и Джанни заглянули в «Распутный Единорог». Это была ночь полнолуния, благословляемая многими с тех пор, как в городе начали свирепствовать неизвестные отряды смерти. Никто не знал, кто это был — солдаты ранканской регулярной армии, разогнанные «ястребиные маски» Джабала, пучеглазые бейсибские насильники или убийцы нисибиси.

Единственное, что можно было сказать с уверенностью, — это не были ни пасынки, ни члены Священного Союза, ни связанные с ними наемники из казарм гильдии. Но убедить в этом запуганное население было невозможно.

Нико и Джанни под видом безработных наемников, которых изгнали из рядов пасынков и вышвырнули из казарм гильдии за какие-то темные делишки, быстро опускались на дно санктуарского общества, обживаясь на грязных улицах. В настоящее время они полагали, что вот-вот сумеют выйти на главаря отрядов смерти. Была надежда, что этой или следующей ночью им сделают предложение присоединиться к убийцам в их убогих развлечениях.

Не то чтобы Санктуарий был незнаком с убийствами или с убожеством. Лабиринт (Нико изучил его теперь не хуже, чем потребности лошадей или границы возможностей Джанни) не был подлинным Дном города, он представлял собой скорее верхнюю часть многоярусных трущоб. Гораздо хуже Лабиринта был Перекресток Развалин, кишащий, униженными и оскорбленными; хуже Развалин была Подветренная сторона, где днем все вымирало, а ночью какие-то адские звуки смешивались с воем восточного ветра, дующего вдоль реки Белая Лошадь. Трехъярусная преисподняя, битком набитая убийцами, проданными душами и уродами, начиналась здесь, в Лабиринте.

Если бы деятельность отрядов смерти ограничивалась Лабиринтом, Развалинами и Подветренной стороной, о них никто и не узнал бы. На этих улицах трупы были обычным делом; ни пасынки, ни ранканские солдаты не трудились подсчитывать их; около боен процветали дешевые крематории; для тех, кому даже это было не по карману, рядом протекала река Белая Лошадь — она принимала все без возражений. Но отряды промышляли и в верхнем городе, в восточных кварталах и в центре Санктуария, где жили аристократы и купцы, воротившие нос от «благоуханий» нижнего города.

Публика в «Единороге» больше не замолкала, когда входили Нико и Джанни; их небритые лица, потрепанная одежда и осоловелые глаза делали их похожими на нищих или геев-проститутов. Войти в образ было трудно, еще труднее — жить в нем. Никто из пасынков, за исключением их куратора Крита (который сам был далек от обитателей казарм, гордый, блистающий прекрасным оружием и красивыми идеалами), не знал, что они не были изгнаны, а, глубоко законспирированные, выполняли задание Темпуса — выкурить из логова ведьму-нисибиси.

Но с появлением отрядов смерти дело приняло новый оборот, и ставки в игре поднялись. Поговаривали, что Шедоуспан, вор, был прав: бог Вашанка умер, и теперь ранканы получат по заслугам. Заслужили они это или нет, но торговцы, политики и ростовщики — «угнетатели» — потеряли покой: целыми семьями их резали или жгли в собственных домах, кромсали на кусочки в их резных каретах.

Шпионы заказали новой официантке Культяпки выпивку, и она вернулась, испуганная, но непреклонная, заявив, что Культяпка хочет сперва видеть их деньги. Все предприятие было затеяно с помощью бармена: он знал, кто они такие, они знали его тайны.

— Давай-ка, прибьем этого навозного жука, Стеле, — рявкнул Джанни. У них было мало наличности — несколько солдатов, да горсть машадийских медяков — а заплатить им должны были только после выполнения задания.