Роберт Асприн: Истории таверны «Распутный единорог»

Тем не менее факт оставался фактом: таверна «Распутный Единорог» очень нуждалась в появлении Культяпки, а его возвращение сильно задерживалось. Отчасти этим можно было объяснить, почему Хаким последние дни проводил здесь столько времени: питал надежду услышать о возвращении Культяпки, а, возможно и рассказ о его похождениях. Уже одного этого было достаточно, чтобы рассказчик зачастил в таверну, к тому же истории, услышанные им во время ожидания, сами по себе представляли награду. Хаким был умелым собирателем рассказов и считал это своей профессией. Многие истории зарождались или заканчивались в этих стенах. Он собрал их все, зная, что большинство из них неповторимо, так как ценность рассказа в его сути, а не в коммерческой привлекательности.

В Санктуарии прошла неделя великой охоты на крыс.

На следующей неделе были убиты и выпотрошены все кошки, которых удалось изловить.

За третью неделю уничтожили всех собак.

Маша цил-Инил была одной из немногих людей в городе, которые не участвовали в охоте на крыс. Она никак не могла поверить, что крыса, как бы велика она ни была (а в Санктуарии обитали довольно крупные экземпляры), способна проглотить такой большой драгоценный камень.

Но когда пошел слух, что кто-то видел, как кошка съела дохлую крысу, а потом странно себя вела, она сочла разумным сделать вид, что и она присоединилась к охоте. Не поступи она так, люди стали бы интересоваться причинами ее поведения. Могли подумать, что ей известно что-то, что неизвестно им. И тогда ее могли бы уничтожить.

Только, в отличие от животных, ее пытали бы до тех пор, пока она не сказала бы, где драгоценный камень.

Она не знала, где камень, и даже не была уверена в его существовании.

Но благодаря ее болтливому пьяному мужу Эвроену всем было известно, что именно ей поведал об изумруде Бенна нус-Катарц.

Три недели тому назад Маша возвращалась домой поздно ночью после принятия родов у жены богатого купца в восточном квартале. Было уже далеко за полночь, но точное время определить она не могла, потому что небо было затянуто облаками. Вторая жена Шужа, продавца пряностей, родила четвертого ребенка. Маша сама принимала роды, в то время как доктор Надиш сидел в соседней комнате за полуприкрытой дверью и выслушивал ее сообщения. Надишу запрещалось видеть любую часть тела пациенток-женщин, прикрытую одеждой в обычное время. Особенно строгий запрет касался грудей и половых органов. При возникновении сложностей при родах Маша должна была сообщать ему об этом, а он отдавал необходимые указания.

Это сердило Машу, поскольку врачи забирали половину вознаграждения, а толку от них было мало. Скорее они только мешали.

Тем не менее, даже половина лучше, чем ничего. Что было бы, будь жены и наложницы богачей такими же беспечными и выносливыми, как бедные женщины, которые не задумываясь присаживались на корточки там, где их заставали схватки и рожали без посторонней помощи? Маша не смогла бы содержать себя, двух дочерей, больную мать и пьяницу мужа. Денег, которые она зарабатывала на женских прическах, на удалении и протезировании зубов на базарной площади, не хватало. Акушерская практика давала весомый приработок, который позволял не умереть с голоду.

Она была бы рада зарабатывать стрижкой мужчин на базарной площади, но это запрещалось законом и древним обычаем.

Она вышла из дома Шужа после того, как сожгла пуповину новорожденного, чтобы удостовериться, что демоны не утащат ее, и согласно ритуалу вымыв руки. Охрана знала ее и беспрепятственно пропустила через ворота. Пропустила ее и охрана ворот, ведущих в восточные кварталы. Не обошлось, конечно, без предложений некоторых стражей разделить с ними ложе в эту ночь.

— Я ублажу тебя получше твоего муженька, — крикнул один охранник.

Маша была рада, что капюшон и темнота ночи скрыли от охранников ее пылающее лицо; увидев, что она пылает от стыда, они бы поняли, что имеют дело не с бесстыжей потаскушкой Лабиринта, а с женщиной, знавшей лучшие времена и занимавшей более высокое положение в обществе, чем теперь.

Они не могли знать, а она не могла забыть, что когда-то жила за крепостными стенами, а ее отец был зажиточным, даже богатым купцом.

Маша молча продолжила свой путь. Она получила бы удовольствие, рассказав им о своем прошлом, а потом обложив матерщиной, усвоенной в Лабиринте. Но подобный поступок унизил бы ее в собственных глазах.