Роберт Асприн - Сезон штормов

Остановившись подле забытой кем-то тележки, Лало загородил ею улицу. Такая преграда преследователей не остановит, но художник услышал, как на соседней улице наемники заключают пари по поводу какой-то дуэли. Со смехом, точно мальчишка, бежавший по этим улицам много лет назад, Лало позволил преследователям почти нагнать его на углу, скользнул ужом сквозь толпу и засмеялся снова, когда звон стали возвестил ему, что церберы и наемники скрестили шпаги.

Но где же Зандерей? Укрывшись в тени одного из дверных проемов, Лало внимательно наблюдал за узким проулком. Пришла ночь, и полная луна, плывшая высоко над чадящим трубами городом, прихотливо бросала свет на тени. Как тут различить, какая из них…

Одна тень шевельнулась, и Лало понял, что враг рядом.

Как быстро! По жилам пробежал холодок, волосы на голове художника зашевелились. Надо бежать… Он слишком быстр — еще до того, как его приметят те, кто может прельститься дорогой одеждой, Зандерей будет рядом. Если Лало не удастся подстроить ему ловушку, он пропал. Едва вкушенная слава казалась теперь столь же незначительной и маловажной, как луна в небе.

Еще чуть-чуть, и Зандерей настигнет его.

А ведь когда-то давно с ним уже случилось подобное. В голове Лало вихрем пронеслись воспоминания из детства, когда он с друзьями отправился на поиски приключений в Лабиринт и едва избежал беды. Он спасся благодаря… Художник поднял голову и увидел, что дом, в тени которого он стоял, тоже оборудован запасной лестницей. Не думая ни секунды о возможной неудаче, Лало рванулся наверх.

Деревянная лестница предупреждающе заскрипела. Лало схватился за перила и едва не упал, когда те внезапно зашатались. Из комнаты дома послышались громкие голоса, открылось окно. Завидев Лало, его тут же захлопнули, и голоса на секунду стихли. Взобравшись на крышу, художник осторожно пошел мимо валяющихся тут и там фруктов и развешанного для сушки белья. Заметив позади темный силуэт, Лало дернул веревку, чтобы мокрые тряпки хлестнули преследователя по лицу.

Рядом с щекой художника со свистом пролетел нож, в свете луны похожий на белую молнию, и воткнулся в крышу. Развернувшись, Лало ухватился за край парапета и потянулся за ножом.

Едва переводя дух, смотрел он на нож — брат-близнец того, что пронзил горло стражника. Лало поспешил укрыться под надежной защитой веток раскидистого дерева.

Два цербера выбежали внизу на улицу, остановились на углу, и один из них засвистел. На свист отозвались с другой улицы.

Лало не успел подумать, что же произошло с наемниками, как на крыше стоящего напротив здания появилась отливающая серебром в свете луны фигура.

— Живописец! — позвал Зандерей. — Солдаты убьют тебя, стоит тебе попасть им в руки. Сдайся мне!

Подумав о кинжале, который он заткнул за пояс, художник сжал зубы. Они называют нас червями, — вспомнил он. — Ну что ж, сейчас мне и впрямь стоит поизвиваться! Художник осторожно пополз по черепице. Звук удара с противоположной стороны возвестил ему, что Зандерей перепрыгнул с крыши на крышу, и Лало рванулся к лестнице. Но ее не оказалось. Не в силах остановиться, художник под звон разбитой утвари приземлился на балкон, перелез через перила и вновь прыгнул вниз. Бежать по крышам не удалось. Пока Лало лежал, тяжело дыша, на память ему пришел еще один вариант, куда более темный и опасный для обоих.

Позади на улицу посыпались куски черепицы. Владелец балкона заметил Зандерея и теперь бросал в него разбитой посудой.

На бегу Лало миновал компанию, бредущую со стороны «Распутного единорога».

Я хотел быть героем, — думал Лало, заставляя ноги бежать быстрее, — но кто отличит мертвого героя от мертвого дурака?

Позади прекратилось пение, кто-то застонал. На мгновение Лало четко увидел в свете луны убийцу, который в своей изорванной сорочке, без шелкового одеяния выглядел так, словно вырос на улицах Санктуария. Будто почувствовав взгляд Лало, Зандерей улыбнулся, сверкнув зубами.

Тяжело вздохнув, Лало огляделся вокруг. Теперь торопиться было нельзя, нельзя было пропустить люк, хотя каждая клеточка его существа рвалась бежать. В конце аллеи, огороженная булыжником, виднелась деревянная крышка. Лало отодвинул ее — обычно их не закрывали, надеясь, что люди будут сливать отходы прямо в канализацию, — и начал спускаться вниз.

Ход был не очень глубоким, и вскоре Лало с плеском приземлился в потоке, скользком от помоев и дерьма, о которых художник предпочел бы не вспоминать вовсе. Мусор из дворца показался Лало благовонием по сравнению с содержимым подземной канализации — его последней надежды на спасение от врага.