Андрей Уланов - На всех хватит!

— Буду признателен, — фыркнул я. — Ну а я пока схожу на кладбище.

— Зачем? — удивился тролль.

— Ну как же, — пояснил я. — Надо же знать, как зовут моих новых приятелей.

Как и положено уважающему себя Бут-Хиллу, [3] Бут-Хилл (Boot Hill) — жаргонное название кладбища на Дальнем Западе. наше царство покоя и тишины имеет запирающиеся на ночь ворота.

А сверху еще и деревянную арку, украшенную соответствующей латинской надписью — правда, я так и не запомнил, какой именно.

Другой вопрос, что наличие ворот говорило лишь об оптимизме жителей городка — или о каких-нибудь других свойственных их мышлению особенностях, потому что ограда вокруг кладбища отсутствовала.

На войне мне доводилось видеть кладбища раз в двадцать больше этого — бесконечные ряды могил, вырытые парнями в серой форме с серыми лицами, от которых несло так же, как от парочки в подвале Фредди. Наше командование не видело ничего зазорного в том, чтобы мертвые мятежники сами обустроили себе места для последнего упокоения, а заодно оказали ту же услугу федеральным покойникам.

Много времени на поиски не понадобилось — чертов шаман даже не озаботился прибрать за собой. Обе могилы так и остались развороченными, кресты — поваленными, в изголовье могилы слева так и остался торчать огарок черной восковой свечи. Удивительная самонадеянность — подобные штучки могли бы сойти с рук где-нибудь на Гаити, но никак не в Пограничье.

Я полез было за спичками, и в этот момент из-за туч выглянула луна. Почти круглая — до полнолуния осталось два дня, и ее света вполне хватило на то, чтобы прочитать коряво выжженную на поперечине креста надпись: «Хосе Игнасио, прозванный Пауком».

Логично. Хосе Игнасио на свете много, а вот типа по прозвищу Паук в Пограничье знают хорошо. То есть знали. Рядом же, надо полагать, лежал его единоутробный братец — их вздернули вместе, за три дня до моего возвращения в город. Должно быть, двум кабальеро [4] Кабальеро (caballero) — благородный человек. В отличие от «джентльмена», «кабальеро» нельзя оказаться только благодаря положению или воспитанию; тут важны личные качества. Употребляется, как правило, в третьем лице («он был настоящий кабальеро»). большой дороги было чертовски обидно сводить знакомство с «пеньковой тетушкой», будучи пойманными на банальном конокрадстве.

С кладбища я постарался выбраться как можно быстрее.

Черт. Ну и как теперь прикажете избавляться от этих братцев-акробатов? Покойнички ведь из них еще те…

Задумавшись, я едва не проскочил мимо конечного пункта своего пути — массивного сруба, с дверью, рассчитанной на существо раза в полтора выше меня. В эту дверь я и постучал… сапогом. Потом еще раз и уже начал было заносить ногу для третьего пинка, как дверь неожиданно распахнулась.

— Привет, Тимми, — я едва удержал равновесие. — Не разбудил?

— Нет, ты прервал мою сиесту, — передразнил меня хозяин дома, всю одежду которого составляло небрежно подвязанное вокруг бедер полотенце.

— Прости. У меня к тебе дело.

— Твое дело никак не могло подождать до утра? — недружелюбно осведомился потомок великанов, глядя на меня с высоты своих восьми футов.

— Честно — не знаю.

Тимоти Валлентайн тяжело вздохнул.

— Если бы ты, Крис, — укоризненно произнес он, — по какому-то неизъяснимому велению высших сил не числился среди моих друзей…

— Весьма немногочисленных, — хмыкнул я.

— …то я бы с большим удовольствием арестовал бы тебя на месте, — закончил Тимоти. — Выкладывай, с чем пришел и проваливай. Я. Хочу. Спать.

— Боюсь, так просто ты от меня не отделаешься, — вздохнул я. — Видишь ли, я бы хотел, чтобы мы с тобой навестили одного нашего общего знакомого.

— Что, прямо сейчас?

— Именно.

Валлентайн смерил меня еще одним уничтожающим взглядом и, повернувшись, скрылся в доме.

Появился он оттуда три минуты спустя, одетый, чуть менее сонный и гораздо более злобный. Меня, впрочем, это устраивало. Надо было только направить эту злобность по нужному мне руслу.

Нас отделяло от хибары Хорька пять минут неторопливой ходьбы, и этого времени мне как раз хватило на то, чтобы вполголоса пересказать Тимми события последних суток — опустив, разумеется, такие детали, как два дурнопахнущих субъекта в моем номере.

— Вот, кажется, и все, — закончил я свой рассказ. — Мне показалось, что тебе это будет небезынтересно.

— Я все равно не понял, за каким чертом ты поднял меня из кровати, — скривился Тимми. — Равно как и за каким орком ты вообще поперся на кладбище.