Моника Фельтен - Огонь эльфов. Сага о Тале

— Не нужно было разрешать тебе, — бормотала она, покачивая головой и ощупывая упругий живот Илайи. Илайя молчала. Ей было стыдно за свою глупость, и она боялась, что не сможет ехать.

Осмотр длился очень долго. На пороге появилась Ксара с каким-то вопросом, но Тассея только отмахнулась, велев подождать на улице, пока она не закончит. Когда Ксара закрыла за собой дверь, целительница молча продемонстрировала Илайе свой указательный палец. Он был весь в крови.

— Откуда?.. Это значит?.. — забормотала Илайя, подыскивая подходящие слова. Ей хотелось, чтобы Тассея сказала хоть что-нибудь, но та только покачала головой, вытирая кровь платком.

Наконец целительница вздохнула и встала.

— Придется поискать в деревне кого-нибудь, кто бы одолжил пони. Может, повезет и удастся раздобыть повозку. Теперь тебе ни в коем случае нельзя ходить. — Лицо ее было серьезно. — И о чем ты только думала, поднимая тяжелый рюкзак? — с упреком сказала она. — Еще очень повезло, что ты не потеряла ребенка.

Илайя виновато смотрела в пол, пожимая плечами. Вообще то она ни о чем не думала, просто хотела помочь.

— Сегодня ты больше не будешь вставать, — решительно заявила Тассея. — Хотелось бы немного переждать, но другой возможности не будет, да и время поджимает. Завтра рано утром выезжаем. Отдыхай, Илайя, попытайся как следует выспаться, — с этими словами целительница вышла из дому, направляясь в деревню.

Илайя послушалась совета, но сон все не шел. У нее было кровотечение. Из-за ее легкомысленного поведения Сунниваа оказалась в большой опасности. Теперь она будет вести себя разумно, будет слушаться Тассею. Она не может потерять Сунниваа, иначе все, происходившее с ней, будет Напрасно.

Илайя долго не могла заснуть, прислушиваясь к своим ощущениям, но, кроме нескольких мягких толчков, ничего не произошло. Когда последние лучи заходящего солнца коснулись ее постели, она наконец заснула.

На следующее утро она проснулась очень рано. На окне напротив ее постели сидела маленькая птичка, неустанно чирикая короткую утреннюю песню. Илайя сонно моргнула. В доме было еще тихо, и, когда утренний певец ненадолго смолкал, было слышно ровное дыхание целительницы.

Во рту у Илайи пересохло. Она медленно поднялась, чтобы попить. В животе было какое-то странное ощущение плотности и тяжести, и поэтому она передвигалась осторожно, мелкими шагами. Илайя нашла на столе глиняную кружку, налила немного воды и неожиданно почувствовала колющую боль внизу живота. Она инстинктивно ухватилась за край стола. Кружка выпала из рук и, с громким стуком ударившись об пол, разбилась.

— Илайя! — Тассея мгновенно выскочила из постели. Она обняла Илайю и повела обратно к кровати. — Что случилось-то? — спросила она.

Илайе не хотелось волновать целительницу.

— Уже все прошло, — ответила она. И, заметив недоверчивый взгляд целительницы, быстро добавила: — Я просто испугалась.

Тассея нахмурилась, но ничего не сказала. Когда Илайя снова легла, целительница подошла к окну и выглянула на улицу.

— Ксара уже готовит пони для тебя, — сказала она, сменив тему.

— Вам действительно удалось все достать? — удивилась Илайя, пытаясь приподняться, чтобы увидеть пони.

— Къельт сразу же согласился отдать своего, — сообщила Тассея, улыбнувшись. — Он очень беспокоится. К сожалению, из-за полевых работ он не смог дать повозку. — Она подошла к постели Илайи и велела ей снова лечь. — Лежи, пока приготовлю поесть, — сказала она. — Выезжаем сразу после завтрака.

Трое мужчин, стоявших в тронном зале крепости Нимрод, подняли головы в ожидании.

Зеленый свет, заполнявший просторное помещение, стал плотнее и наконец превратился в светящуюся колонну, скрывавшую трон. Постепенно внутри колонны он стал настолько ярок, что люди закрыли глаза.

Когда свет немного потускнел, Тарек облегченно вздохнул и благоговейно взглянул на величественный черный трон, заключенный в центре светящейся колонны. Как часто в ожидании Ан-Рукхбара вид черного колосса вызывал в нем ужас! Главнокомандующий не впервые спрашивал себя: откуда мог взяться этот жуткий трон?

Несмотря на гигантские размеры, трон, казалось, состоял из застывших человеческих тел: многие из неподвижных фигур вздымали руки к небу, словно умоляя о чем-то, другие застыли в ужасе, согнувшись в три погибели, кто-то обнимал фигуры других людей или детей, словно защищая. Но у всех, в какой бы позе они ни замерли, было одинаковое выражение лиц. Тареку никогда не приходилось видеть такого ужаса, какой был написан на этих каменных лицах. Их широко открытые рты замерли в бесшумном крике, а в погасших глазах застыл страх.