Курт Бенджамин: Принц теней

Льинг спросила скорей Льешо, чем целительницу.

— Насчет одежды? Конечно, — ответил юноша, стараясь заглушить ее беспокойство. — На суше трудно забыть, что ты девушка.

— Действительно, не легко, — согласилась Льинг и скользнула дразнящим взглядом по тем местам его тела, на которые девушкам смотреть не полагалось. — Надеюсь, ты будешь жить.

— Уверь в этом остальных. Все будет хорошо, если он не станет мне перечить, — улыбнулась Кван-ти.

Льинг пошла прочь, соблазнительно покачивая обнаженными бедрами. Сделав несколько шагов, она обернулась и одарила Льешо улыбкой.

Убедившись, что девушка достаточно далеко, Кван-ти глубоко вздохнула:

— Идем, милый. Нам нужно поговорить.

Льешо последовал за ней в дальний угол барака и только там с нетерпением выпалил:

— Льек умер, да?

— Да, — ответила Кван-ти. Она уложила его на чистую постель рядом с кроватью, на которой скончался старик. — Он очень хотел увидеть тебя перед смертью, но я не имею права прерывать смену, если нет опасности для жизни ныряльщика. Я уже жалею, что не попыталась, может быть, ты не попал бы в передрягу.

Целительница накрыла его легкой простыней.

— Да тебя лихорадит, — с беспокойством заметила сна и положила сверху одеяло.

Льешо и не заметил, что его трясет, словно не чувствовал собственного тела.

— Отдыхай, — приказала Кван-ти. — Объяснишь мне все после сна. Ты сейчас слишком устал, чтобы связно излагать мысли.

Льешо задержал ее:

— Он ведь оставил мне послание?

— Да, — коротко ответила она, с трудом решившись и на это.

В присутствии Кван-ти Льешо всегда нервничал, хоть она и не была ему врагом. Целительница имела обыкновение с предельной сосредоточенностью смотреть ястребиным взором прямо в глаза. Казалось, она читает мысли. Чем-то это напоминало ему взгляд матери в тот момент, когда шестилетний Льешо клялся, что он не разбивал дорогую вазу. Его утешило, что проницательная мама видит все и любит его, несмотря на проступки. Однако Кван-ти не могла так же относиться к нему, и Льешо закрыл глаза, пряча свою душу. Скорей всего было уже поздно, но сил ни на что иное не оставалось.

— Ты можешь доверять мне, Льешо, — прошептала она. — Не бойся.

Страх заставлял его молчать долгие годы, проведенные в рабстве. Льек убедил юношу в необходимости хранить тайны, чтобы жить. Как же Льешо хотел поверить целительнице! Засыпая, он размышлял, причинит ли ему вред хоть раз довериться другому человеку.

В ту ночь Льинг и Хмиши пришли навестить его с ребятами их бригады, но юноша крепко спал, и они удалились с намерением вернуться. Утром Льешо долго не просыпался, и Кван-ти велела передать старшему Шен-шу, то ее подопечный подвергся чарам глубин и был не в состоянии отличить воздух от воды, став опасным и для себя, и для товарищей. Шен-шу послал ответ, что господину Чин-ши не нужны искатели жемчуга, неспособные ходить по морскому дну, но Кван-ти проигнорировала угрозу, по крайней мере, на некоторое время. Последние слова Льека убедили ее, что у юноши есть дела поважнее, чем вынимать из раковин жемчужины.

Солнечный луч, пробившись через облака, пробудил Льешо. Он по пальцам мог пересчитать ясные дни на Жемчужном острове. Что бы это ни предвещало, он должен переговорить с Кван-ти.

— Могу я получить мою одежду?

— Конечно.

Целительница протянула ему выцветшие штаны и рубашку и вежливо отвернулась. Льешо как можно быстрее натянул одежду.

— Можете повернуться, — разрешил Льешо, и Кван-ти села на соседнюю кровать. — Вы сказали, он оставил послание.

Когда юноша вспоминал о Льеке, его раздирали противоречивые эмоции: гнев, печаль, любопытство, — поэтому его голос задрожал. Но Кван-ти все правильно поняла.

— Твой отец сильно любил тебя, — начала она, но Льешо жестом прервал ее.

— Мой отец мертв, — сказал он.

— Да.

— Нет, — возразил юноша. — Мой отец умер еще до того, как люди Чин-ши привезли меня сюда.

Она должна была догадаться, что отец Льешо и дня не позволил бы ему провести в рабстве, если бы был жив.

— Льек был слугой семьи. Я любил его, но он не отец мне.

Юноша сказал слишком много и теперь пытался скрыть растерянность. Кван-ти знает, что бедные фибские крестьяне не имеют слуг.

— Он любил тебя, — робко продолжила целительница, якобы не расслышав последней фразы.

Она посмотрела на него своим ястребиным взором. Затем, словно озаренная солнцем, широко открыла полные понимания глаза и, едва вздохнув, закрыла их снова, чтобы не проронить лишних слов.