Михаил Ежов - Время камней

Ормак взял нож и ухватил барана за один из рогов. Рабы держали агнца, запрокинув ему голову. Животное жалобно проблеяло, вращая выпученными глазами. Когда Квай-Джестра приставил лезвие к его шее, Армиэль зажмурилась.

Через пару секунд Ормак продемонстрировал собравшимся окровавленный нож, а один из рабов подставил под алую струю золотую чашу. Другой тем временем раздувал огонь в жаровне.

Квай-Джестра отложил нож и принят из рук раба чашу с кровью. Бездыханную тушу барана оттащили в сторону. Ормак поднял сосуд над головой, а затем медленно и аккуратно вылил его содержимое на горячие угли. Взметнулся дым, спиралью уходя вверх. Когда чаша опустела, Квай-Джестра вернул ее рабу и встал перед алтарем на колени. То же самое проделала Армиэль.

Из-за занавеса появился жрец в золотой мантии, с жезлом в одной руке и с влажной кисточкой в другой. Остановившись справа от жениха и невесты, он прочел молитву, вознося хвалу богам и испрашивая у них благословения для будущих супругов. Затем он окропил алтарь водой, размахивая над ним кисточкой, после чего Ормак и Армиэль поднялись и отступили на три шага.

Жрец занял место перед ними и начал читать молитву, попеременно касаясь жезлом то плеча Квай-Джестры, то принцессы. Когда он закончил, молодой адепт подал ему подушечку с двумя браслетами. Один был больше и тоньше другого. Они предназначались для супругов и символизировали их союз. Жрец торжественно вручил их Ормаку и Армиэль, и они по очереди надели их друг другу. После этого Квай-Джестра вознес молитвы богам, а затем то же самое проделала принцесса. Несколько рабов быстро расстелили ковровую дорожку, ведущую через сад к пристани, где молодых ждала празднично украшенная трирема. В сопровождении родственников и гостей Ормак и Армиэль прошествовали к каналу, который им предстояло переплыть, чтобы завершить церемонию: это символизировало конец старой жизни и начало новой.

Преторианцы постоянно находились подле Камаэля, его дочери и Первого Советника. По мере того как процессия приближалась к пристани, их становилось все больше, и вскоре они окружили толпу плотным кольцом. Отряд гвардейцев находился и на триреме. Все они были вооружены щитами на случай, если придется прикрывать императорскую семью от стрел. Подобные предосторожности были обычным делом и никого не смущали.

Ормак и Армиэль спустились по ступенькам и ступили на трап. Как только они оказались на борту, матросы отдали швартовые, и судно отчалило. Рабы взмахнули тяжелыми веслами, и трирема пустилась в путь. На ней не было никого, кроме супругов, гвардейцев и матросов — в это короткое путешествие молодожены отправились без родственников и гостей, даже император остался на берегу.

Остальные направились в новый дом Первого Советника и его супруги. Именно там должно было состояться празднование свадьбы. Туда же унесли и подарки, которые в конце дня предстояло открыть молодым.

Бракосочетание принцессы отмечалось всей страной. О нем заранее были разосланы вести, и даже в дальних провинциях пили за здоровье супругов. В самом же Тальбоне было устроено грандиозное празднество с карнавалом и представлениями. Для этого государственные агенты в течение нескольких месяцев подыскивали и нанимали бродячие труппы, цирки и театры, которые теперь выступали на улицах и площадях столицы. Повсюду были вывешены флаги и звучала музыка, питейные заведения по императорскому приказу должны были работать до утра, хотя в обычное время закрывались не позднее полуночи.

Когда Ормак и Армиэль проплывали по каналам Тальбона, им махали с набережных и бросали в трирему цветы. Преторианцы, выстроившись вдоль бортов, зорко вглядывались в толпу, выискивая возможных стрелков и держа щиты наготове. В воздухе реяли воздушные змеи с длинными разноцветными хвостами, на которых были начертаны имена вступивших в брак: считалось, что так боги лучше их запомнят.

— Это великий день! — проговорил Ормак, глядя на ревущих от восторга людей. — Он войдет в историю.

Армиэль скользнула по нему равнодушным взглядом.

— Вы счастливы, Ваше Высочество? — обратился к ней Первый Советник.

— Вполне, — ответила принцесса.

— Я понимаю, что вы предпочли бы видеть на моем месте другого, — проговорил Квай-Джестра с легкой неприязнью. Несмотря на то что от союза с дочерью Камаэля он ожидал только политических выгод, его самолюбие страдало.

— Само собой, — отозвалась Армиэль, пожав плечами, — но жизнь часто преподносит нам сюрпризы.