Вирк Вормель - Гавейн

-Да, в ваших словах есть логика. Ну что ж, спрашивайте. Я отвечу на все вопросы, связанные с его характером.

-Как он относился к рыцарству и католической церкви?

-Чт… его отношение? А почему вы спрашиваете?

-Это важно, поверьте, сер Бертилак. Просто ответьте, прошу вас.

-Ну что ж… Сер Аргавейн всегда призирал рыцарство. По крайней мере то, которое процветает в Британии сейчас. Он считал, что рыцари, погибающие за идеалы короля глупцы. Они как самоубийцы, слепо идут к своей смерти в обнимку с мечом, а в итоге помирают в канаве от сифилиса. По его мнению, невозможно спасти всех людей. Часть обязательно должна умереть, чтобы остальные смогли жить обычной жизнью

-Это… ужасно…

Тихо произносит Гавейн, опуская голову.

-Но отчасти он прав. Рыцари — в какой-то степени самоубийцы. И вы — прямое тому доказательство.

-Это неправда,- не поднимая головы, рыцарь пытается оправдаться.

-Неправда? Хм… тогда как называется то, что вы, следуя воли короля, идете на смерть?

-Это называется «честь».

-Это называется «глупостью», сер Гавейн. Вот именно это и имел ввиду сер Аргавейн. То, что зовется честью — не более, чем набор предписаний, угодных королю. А те, кто их соблюдают — либо самоубийцы, либо бессмертные. Что-то мне подсказывает, что вашу жизнь оборвать все же можно.

-Сер Бертилак… вы понимаете, что сейчас оскорбили весь Камелот?

-Возможно и так. По крайней мере, это мое мнение. Вам что-нибудь еще рассказать?

-Нет, спасибо. Вы и так уже достаточно меня просветили. Благодарю вас за все, но мне пора идти…

Гавейн медленно встает и выходит с из-за стола.

Слова, сказанные сером Бертилаком очень сильно ранили его. Как же иначе, ведь этот человек только что высмеял все, чем дорожит Гавейн. То, что чтят все рыцари круглого стола…

Ему стало противна кампания Бертилака. Хоть этот человек и принес раненого Гавейна в свой замок, и, возможно, собственноручно его выходил, рыцарь не мог более ни секунды находиться рядом с ним.

-Уже уходите?- спрашивает Бертилак, наблюдая за Гавейном, который уже стоит около двери.

Его тело выздоровело куда быстрее, чем можно было предположить. Рыцарь уже мог нормально ходить и, возможно, сражаться. Но для полного восстановления все равно нужно некоторое время.

-Да. Извините, что побеспокоил ваш покой, но мне необходимо покинуть этот замок и направится к Зеленой часовне.

-Право ваше, возразить не могу. Однако…

Бертилак снимает с шеи кулон, и кидает его Гавейну. Рыцарь смог поймать ожерелье.

Сапфир, обрамленный серебром.

-Этот камень — магический. Он позволяет умереть своему хозяину один раз, после чего разрушается.

-Спасибо вам, сер Бертилак.

Поблагодарив хозяина замка за такой подарок, сер Гавейн немедленно отправляется к тому месту, где ему назначили дуэль год назад. Зеленая часовня ждет его.

Это место выглядит… заброшенным, что ли.

Неприглядная маленькая церквушка, заросшая мхом. Ржавый колокол виднелся в куполе. Каменная кладка потрескалась, и казалось часовня вот-вот обвалиться, не выдержав собственного веса.

Насекомые были ее постоянными жителями. Особенно выделялись пауки, создавшие едва заметные мозаики в каждом углу. В них спуталась не одна сотня мошкары.

К часовне прилегало небольшое кладбище. Три могильные плиты, заросшие мхом. Но сами могилы ухожены. На них лежат цветы.

Гавейн входит в часовню, выверяя каждый шаг.

Несвойственные для этой эпохи каменные скамьи настораживают его. Однако, еще больше внимания привлекают разрезы стен, пола и потолка. Такое чувство, будто когда-то давно сражались два великих воина. И эти зарубы — вся память, оставшаяся от их сражения.

-Пришел вовремя?- раздался знакомый голос из-за алтаря.- Не думал, что ты задержишься в пути. Ожидалось, что твое появление будет более скорым.

Из-за молильни вышел мужчина. Это был сер Бертилак.

-И почему я не удивлен?- спрашивает сам себя Гавейн, разминая уставшую шею.

Он медленно приближается к тому месту, где стоит сер Бертилак. Рыцарь готов в любой момент рвануть вперед, и уничтожить противника, обнажив против него свои клинки.

Лица сера Бертилака стало меняться. Черты лица старика уступают место более молодой, гладкой коже. Лица Гавейна и сера Бертилака становятся почти идентичны. Единственное различие — на лице Бертилака огромный шрам, идущий от брови, пересекающий переносицу и заканчивающийся на скуле.