Виктор Кувшинов - Лэя

Капсула надежно укрыта. Если только этот кратер не захотят снести или взорвать целиком.

— Мне кажется, что даже это не удастся. Ведь гора не поддается выветриванию, а любой взрыв, это просто быстрое выветривание! — совсем воспрянувшая Лэя, вскочила на ноги и потянула за собой Женьку:

— Давай заметать следы! Я хочу поднять хорошую метель, чтобы хоть частично закрыть этот колодец в снегу. Пойдем наверх!

Они взобрались по ступенькам, взглянули в последний раз на ровную каменную поверхность и двинулись к своей палатке. До вечера им еще нужно было спрятаться под навесом кромки кратера и устроить снежный буран. Ночью Лэя опять посещала астрал, где угодила на великое и тайное празднование, устроенное в ее честь. Все посвященные в тайну ангелы и Лэины родители поздравляли ее и друг друга с тем, что книга Сэйлара стала читаться на тысячелетия вперед.

А на следующее утро они неслись вниз по снежному склону на собственных попах.

Женька иногда тормозил, прижимая ноги к снегу и втыкаясь в него по пояс, чтобы поджидать летящую сзади Лэю.

— Помни, скользи с остановками, внимательно смотри вниз и не разгоняйся слишком быстро! Не дай бог, попадется уступ или трещина — ноги ведь можно переломать, — время от времени предупреждал он свою расшалившуюся фею.

Женька придумал этот способ спуска на ходу, когда сел на снег и поехал вниз, на скользком комбинезоне нисколько не проваливаясь в снег. Им было нужно спуститься хотя бы на милю-другую вниз, то есть миль пять по склону. Съехав таким способом до нужного рубежа, он дождался Лэю и попросил ее понаблюдать за облачным слоем, начинающимся где-то чуть ниже кратера. Они долго смотрели и Лэя, наконец, вынесла вердикт:

— Облака очень медленно ползут от горы. А зачем это нам?

— Я еще когда поднимался сюда, заметил, что верхние облака движутся от горы. Но чем ближе к вершине, тем медленнее. Мне кажется, что это те тучи, которые движутся в средней плоскости гравитационной линзы. Наверно, там самый сильный эффект ослабления гравитации. Видимо поэтому там и собирается весь конденсат.

Эти облака должны упираться в края впадины, образуя пояс дождей у предгорий. Нам нужно сделать только воздушный шар и полететь вместе с тучами к предгорьям, вот и все.

— Но ведь они движутся так медленно! — возразила Лэя.

— Это здесь медленно, потом они разгоняются, подпитываемые восходящими потоками.

Весь тот ветер, который дул сюда, там, наверху дует обратно, и я не удивлюсь, если мы на пятый день окажемся у предгорий!

— Но ведь наш первый шар не поднялся и на пять миль! Как мы сможем подняться на такую высоту? — нашла еще одно препятствие для полета Лэя, боясь начать радоваться легкому возвращению.

— Это все относительное дело. Если ты здесь «выдумаешь» шар, который легче воздуха, то тогда и здесь он поднимется на три-четыре мили от стартовой высоты.

Однако ты права — стратосферные шары, гораздо больше по величине обычных, но ведь мы, с точки зрения воздухоплавания, находимся ниже уровня моря. Так что, на всякий случай, «придумай» шар раза в два больше и корзину пошире — хотя бы локтя три в ширину. Ведь нам придется лететь пять-семь дней. И еще одно, нам надо набивать бурдюки снегом и топить в них воду. Если наполним два бурдюка, то еды и питья нам хватит на неделю, а Зарову телу, перед возвращением хозяину, вообще очень полезно устроить чистку недельной голодовкой… Как ты думаешь, «придуманный» шар не развалится за этот срок на периферии впадины? — Женька попытался сразу увести разговор с опасной темы, увидев искру боли в Лэиных глазах при упоминании о скором расставании.

— Не думаю. Только если в самый последний день. До пояса дождей выдумки сохраняются больше двух суток, а здесь месяцами, — Лэя и сама боялась темы возвращения, как огня.

— Тогда за дело! — провозгласил деланно веселым голосом Женька.

Спустя пару часов он подтравливал газ из шара, впервые за двадцать дней щурясь на солнце, и пытаясь зависнуть над плотным слоем облаков…

Чашка была на своем месте, и даже застаревшие следы от кофе никуда не исчезли.

— Не мавзолей еще, но мемориальная чашка в память о бывшем сотруднике — это приятно, — заметил Женя.

Они сидели с Витьком в кофейной комнате, и он впитывал всеми фибрами ностальгическую атмосферу лаборатории, в которой провел добрый десяток лет. Все та же фильтровальная бумага вместо скатерти и отсутствие печенья или конфет.