Владимир Наумов - Души потемки

— Посмотрим.

Мохнолапый криво усмехнулся.

— Ждали обозу, а дождались навозу.

— Посмотрим, — упрямо повторил я. — До встречи.

И, кивнув на прощание, я пошел к дому. В ботинках хлюпало, но разуваться было лень.

Один-единственный раз Ласка тихонечко свистнула, и из-за кустов появился Длань-Длань. Вообще-то Ласка с трудом различала рапаитов, но вожак, даже не будь метки на груди, выделялся значительностью и беззаветной преданностью, светящейся в его бездонных глазах.

— К нам гости.

Рапаит молча кивнул и с невероятной скоростью исчез из поля зрения. Со стороны рощи показался Скрип-Скрип. На плече у него восседал, безостановочно верещавший зверек.

— Да понял я, понял.

Шнырь-Шнырь на мгновение успокоился, повертел пушистой головкой и вновь принялся что-то втолковывать своему товарищу.

— Волнуется? — с улыбкой поинтересовалась Ласка.

— Еще бы. Я и сам не нахожу себе места.

— Соседи уже прибыли?

— Если ты имеешь в виду этих мокрых дамочек, то да.

— Хорошо.

— А что у тебя?

— Она идет.

— Она? — Скрип-Скрип попытался увидеть среди деревьев о ком идет речь, но безрезультатно.

— Одна?

— Нет. Ее сопровождают воины-жрецы.

— Быстренько, однако, Он обзавелся… Подходящего слова для почитателей культа Огня Скрип-Скрип не нашел.

— Они всегда были. Просто обряды оправлялись тайно. Лучезарные и Карлос неплохо над этим поработали, если можно так выразиться. Но стоило возродиться их повелителю, и сотни огнепоклонников потянулись к храму. Среди них немало бывалых воинов.

— Как тебе удалось с ними договориться?

— Не мне, Клайву, перед уходом. Он не шибко распространялся, но у меня есть кое-какие догадки. Думаю, вскоре все разъяснится.

С последним лучом заходящего солнца на поляну из чащи вышло пятеро воинов. В черных плащах с золотистой вышивкой пламени они являли собой грозное зрелище.

— Ты Хранительница Рощи?

— Я — Ласка. Хранительница. — гордо, вздернув остренький подбородок, подтвердила дриада. Она едва доставала воину до плеча, но почему-то это не выглядело смешным. Воин почтительно поклонился и вскинул руку над головой. Скрип-Скрип инстинктивно шарахнулся в сторону, жест показался ему угрожающим. Жрец не сводил с Ласки глаз цвета прошлогоднего меда. Она стойко выдержала поединок.

— Меня зовут Урбан. Я страж ближнего круга Повелительницы — в окружении еще пятерых воинов из леса появилась невысокая женщина.

— Мы рады приветствовать тебя, Госпожа. — Ласка жестом пригласила всех следовать за собой. Шнырь-Шнырь, соскочивший с насиженного места, отважно вскарабкался на плечо Урбана. Воин не удостоил его даже взглядом, но и не прогнал. Чувствовалось, что он напряжен, однако не позволял себе крутить головой. Ласка тоже ощущала присутствие Слизняков, готовых в любую секунду ринуться на ее защиту, но обнаружить их не смогла. Еще предварительно они обговорили вопрос о том, что до поры до времени нет необходимости выставлять монстров на показ. В свое время Феникс не очень-то жаловал обитателей Болота Ужаса. Неизвестно, как жрецы-огнепоклонники отнесутся к тому, что на встрече будут присутствовать наяды. Их отношения тоже не вполне отвечают формулировке «души в тебе не чаю». Однако появление Дающего Имена (Ласка наотрез отказывалась называть его Пятнистым Кошмаром) взбаламутило привычный уклад жизни, как стадо кабанов воду в тихом лесном роднике.

Время перемен, как выразился Клайв, пришло время перемен! Вот к лучшему ли? Это вопрос.

На предстоящую встречу было решено отправить Ласку и Скрип-Скрипа. Ее, как Хранительницу, его, как представителя Лесного народа. Еще перед тем, как окунуться с головой в предстоящую авантюру, Скрип-Скрип имел продолжительную беседу со старой ведьмой. И Жалейка дала пару дельных советов по поводу строптивых озерных девиц, но даже она не могла предположить, что к спасению свайолей попытаются привлечь еще и Возрождающегося с огнепоклонниками. (Куда катится мир?) В их присутствии Скрип-Скрип чувствовал себя неуютно. И это еще мягко сказано.

Рощу обошли стороной и на берегу озера, сияющего как посеребренное блюдо, изумленному взору Ласки предстал огромный шатер. Его цвет невозможно было передать одним словом, да и двумя тоже. Он струился, как горный поток закатной порой, переливаясь всеми цветами радуги. У входа торчал факел.