И Сьюзен: Нашествие ангелов. Книга 1. Последние дни

Неужели он все еще жив?

Судя по рассказам, которые я слышала, если отрезать ангелу крылья, он умрет. Как и человек, если отрезать ему руку. Он просто истечет кровью, если оставить его без присмотра.

Когда еще выпадет шанс добыть кусочек ангела? В любую минуту улицу могут заполонить стервятники. Самое умное сейчас — убраться отсюда, и побыстрее.

Но если он жив, возможно, знает, куда другой ангел унес Пейдж. Я подбегаю к нему, чувствуя, как надежда заставляет сильнее биться сердце.

Кровь струится по его спине, растекаясь лужей по асфальту. Я бесцеремонно переворачиваю ангела, даже не задумываясь о том, опасно ли до него дотрагиваться. Охваченная паникой, все же замечаю его неземную красоту, идеальную форму его груди. Лицо тоже могло бы выглядеть как у классического ангела, если бы не синяки и ссадины.

Я встряхиваю его. Белый никак не реагирует, подобно греческой статуе, которую он напоминает.

Я с силой бью его по щеке. Веки вздрагивают, и он несколько мгновений смотрит на меня. Я с трудом подавляю желание бежать без оглядки.

— Куда они полетели?

Он стонет, и глаза снова закрываются. Я снова со всей силы даю пощечину:

— Скажи, куда они полетели? Куда ее унесли?

Отчасти я ненавижу ту новую Пенрин, которой я стала.

Ненавижу девушку, которая хлещет по щекам умирающего. Но я загоняю эту мысль в дальние уголки сознания — пусть она мучит меня потом, когда Пейдж ничто уже не будет угрожать.

Ангел снова стонет, и я понимаю, что он ничего не сможет сказать, пока я не остановлю кровотечение и не переправлю его туда, где вряд ли появятся бандиты, чтобы разделать его на кусочки. Он весь дрожит, вероятно впадая в глубокий шок. Я переворачиваю его лицом вниз, на этот раз заметив, насколько он легкий.

Я подбегаю к маминой опрокинутой тележке и роюсь в груде тряпок, пытаясь найти что-нибудь пригодное для перевязки. Аптечка первой помощи спрятана на самом дне. Поколебавшись лишь мгновение, хватаю ее. Мне не по себе от одной только мысли о том, что придется тратить драгоценные медикаменты на ангела, который все равно умрет. Но без крыльев он настолько похож на человека, что я позволяю себе воспользоваться стерильными бинтами для перевязки.

Спина его покрыта таким количеством крови и грязи, что я даже не вижу, где находятся раны. В конце концов решаю, что это не важно, — главное, чтобы он прожил еще немного и успел рассказать, куда забрали Пейдж. Я туго обматываю его туловище бинтами, стараясь сильнее сдавить раны. Не знаю, можно ли убить, слишком туго перебинтовав, но зато я знаю, что смерть от потери крови приходит намного быстрее, чем любая другая.

Я как будто чувствую спиной взгляд. Бандиты наверняка решили, что я отрезаю себе трофеи. Вероятно, сейчас размышляют, не вернутся ли другие ангелы, пока они будут вырывать куски плоти из моих рук. Нужно закутать его в тряпки и увезти отсюда, пока они не слишком осмелели. В спешке я заматываю его с ног до головы.

Я хватаю коляску Пейдж. Ангел удивительно легок для своих размеров, и мне почти не требуется усилий. Если подумать, это вполне разумно. Куда проще летать, когда весишь пятьдесят фунтов, а не пятьсот. Впрочем, мысль о том, что он сильнее и легче человека, не добавляет мне теплых чувств к нему.

Я усаживаю ангела в коляску, делая вид, будто он страшно тяжел. Возможно, те, кто сейчас за мной наблюдает, решат, что я сильнее и крепче, чем выгляжу со своей худой фигуркой и ростом пять футов два дюйма.

Мне кажется или на лице ангела появилась улыбка?

Так или иначе, когда я сваливаю его в коляску, улыбка сменяется гримасой боли. Ангел слишком велик, чтобы устроиться поудобнее, но и так сойдет.

Я подхватываю шелковистые крылья, чтобы завернуть их в побитое молью одеяло из маминой тележки. Белоснежные перья кажутся удивительно мягкими, особенно по сравнению с грубым одеялом. Даже в такой момент возникает искушение их погладить. Если выдергивать перья и расплачиваться ими, одно крыло, вероятно, обеспечит нас троих кровом и пищей в течение года. Если, конечно, мы сможем снова собраться вместе.

Поспешно заворачиваю в одеяло оба крыла, не особо беспокоясь о целости перьев. Возникает мысль оставить одно крыло на улице, чтобы отвлечь бандитов, — пусть лучше они передерутся друг с другом, чем погонятся за мной. Но мне нужны оба этих крыла, чтобы заставить ангела поделиться со мной информацией. Я подбираю меч, удивительно легкий, как и перья, и бесцеремонно засовываю его в карман на сиденье коляски.