Андрэ Нортон: Кузнец видений

Расставив мебель, он внимательно рассмотрел свою работу. На возвышении стояли два высоких кресла. Они были пусты, и это было неверно. Коллард устало потер ладонью лицо, и впервые грубая полоса шрама под рукой была ему безразлична. Чего-то не хватало… а он так устал. Думать не было сил.

Отвалившись от стола, он рухнул на постель и заснул так глубоко, что не видел никаких снов. Но, пробудившись, твердо знал, что следует делать. И снова какая-то сила подгоняла его, торопила, и жаль было ему отрываться от работы даже для еды.

С беспредельной тщательностью творил он эти фигурки. И не заметил за делом, сколько прошло времени. Ведь в его руках были теперь двое, что должны были воссесть на высоких сиденьях… Он усадил их на место. Она — не скрюченная, не горбунья, — стройная и прекрасная девушка, вольная идти, бежать, скакать на коне; и лицо ее было лицом Гиацинды, это признал бы каждый.

Мужчина… Коллард, всматриваясь, покрутил фигурку. Нет, нигде не видал он такого лица, только именно оно и должно было быть у этой фигурки. А когда поместил он обоих на кресла, новыми глазами огляделся вокруг.

Он поднялся, умылся, оделся в то лучшее, что у него оставалось, ведь уже столько лет одежда перестала доставлять ему удовольствие, лишь для прикрытия тела нуждался он в ней. Потом убрал инструменты, которые сам сделал когда-то. Собрал все фигурки, кошмарные и жуткие побросал в плавильный тигель.

Обернув игрушечный зал платком, Коллард поднял его и побрел к двери. Ноша была тяжела, следовало идти осторожнее. Когда он вышел наружу, оказалось, что в деревне сумятица, повсюду на улицах горели факелы, что бывало только по великим праздникам. Стены крепости тоже были озарены огнями.

В холод бросило Колларда, пока задами он ковылял к дому Шарваны. И когда постучал в ее дверь, весь обливался он потом, хотя ночь была морозной и колючий ветер обжигал прохожих.

Она не отозвалась на стук, и тогда Коллард решился на то, чего никогда раньше не делал: нащупал щеколду и вошел незваным. Странно пахло в комнате, две свечи на противоположных краях стола горели синим невиданным пламенем, а между двух свечей были разложены вещи из обихода Мудрых: развернутый пергаментный свиток, придавленный двумя странными камнями, чаша с жидкостью, сверкавшей и испускавшей искры, пояс, скрещенный с исписанным рунами жезлом.

Шарвана, стоя, не сводила глаз с вошедшего. Он боялся, что она станет сердиться на незваного гостя. Она же, наоборот, словно дожидалась его и поманила к себе. Прежде он опасался всех этих тайн, но на этот раз пошел без боязни, понимая, что случилась беда, и с каждым вздохом уходит возможность хоть что-то поправить.

Он не стал ставить свою ношу на стол, пока Шарвана, по-прежнему не говоря ни слова, жестом не велела ему сделать это. Она развязала ткань, и в синем свете свечей маленький зал… Коллард задохнулся. На мгновение-другое ему показалось, что через какое-то окно он издалека просто заглянул в парадный зал настоящего замка.

— Так вот каков, значит, ответ, — медленно проговорила Шарвана. Она наклонилась пониже, внимательно вглядываясь в игрушку, словно пытаясь убедиться, что именно эта вещь нужна ей для собственных целей. Потом она распрямилась, устремив взор на Колларда.

— Многое произошло, разве ты ничего не слыхал?

— Что случилось? Я работал, не разгибаясь. Неужели госпожа Гиацинда?..

— Да. Лорд Вескис умер от лихорадки, и, похоже, его вдова обманулась в своих надеждах, из-за которых госпожу Гиацинду пришлось отправить сюда. Дочь — единственная наследница лорда. Теперь она более не позабыта и как раз теми, кто не желает ей добра. Госпожа Гвеннан послала за ней и собирается немедленно обвенчать бедную девушку со своим братом Хутхартом, чтобы они могли сохранить все богатства и земли. Брак, конечно, не настоящий… Сколько теперь проживет эта бедняжка, когда только богатства ее нужны этим людям, а не она сама?

Крепко сжал Коллард спинку стула, возле которого стоял. Словно град ударов обрушивала на него Шарвана, ранящих душу сильнее, чем любая известная ему боль.

— Ее… ее нельзя отпускать отсюда!

— Нельзя? Кто же сможет удержать ее здесь, преградить дорогу воинам лорда, когда они повезут ее отсюда? Небольшой отсрочки она добилась: сказалась больной и не встает с постели. Я запугала придворных дам, посланных за нею: предсказала ей смерть в дороге. Они только того и боятся — вдруг она умрет до венчания. Теперь поговаривают, что лорд Хутхарт сам едет сюда, чтобы обвенчаться с нею, если потребуется, и на смертном одре…