Михаил Попов: Пророчество Золотого Перуна

Подгорная весь, получила свое название за гору, в подножии которой построили первые маленькие домики. С тех пор весь разрослась, семей становилось все больше, уже и на выселках дома строят, скоро до леса доберутся, срубят могучие дубы, расчищая землю под новые дома и пашни.

Сюда редко доходили лихие люди, половцев останавливали раньше, поэтому весь была богатой и жизнь текла в ней довольно размеренно. Но подходя ближе Велимудр почувствовал себя неуютно. Не спроста должно быть боги указали именно на нее. Ох, не спроста. На всей памяти волхва был только один случай, когда боги являлись к людям. А тут еще и с просьбой пришли, да сразу двое… Видно перемены впереди великие. А все отсюда пойдет… Из Подгорной.

Он добрался до околицы в тот самый момент, когда на землю упали первые капли дождя. Сразу же навстречу выскочил Яросвет. Рожа довольная, значит все исполнил как велено, ждет похвалы, ну ни дать ни взять — игривый щенок!

— Верховный, пойдем скорее, там войт нас дожидается, — взахлеб затараторил он. — У него праздник сегодня, внук, ить, родился. Там столы уже накрыты, гости пришли…

— Добро, — кивнул Велимудр, — веди к войту.

Единственный на всю весь в два поверха, крытый дранкой дом войта Брячислава виден издалека. И захочешь, а не ошибешься, кто в этой веси главный, к кому первому путнику зайти, вежество выказать. Ко двору, не взирая на начинающуюся грозу, стекался народ. Вся весь спешила поздравить его с таким праздником. Зоркий глаз Велимудра, вычленил среди гостей войтов трех соседних весей. Удачно. Теперь только бы не перепились…

— Гой еси, волхв, благодарю, что почтил мой дом визитом, — навстречу Велимудру, радостно улыбаясь, спешил войт. Невысокий, но поперек себя шире, в молодости кузнец, но и в старости не ослаб. Да, уже — в старости. Волхв грустно отметил, что в похожей на заступ бороде Брячислава изрядно прибавилось седины. Он постарался припомнить, когда последний раз виделись. Вышло что очень давно, точнее и не сказать. Летит время… — Не откажи в милости, благослови внука, а и чарочку меда выпей за его здоровье! Мед хороший выдался! Я его поставил после рождения сына, вот и дозрел до внука!

— Добро. Только прошу, передай остальным войтам, что б не пили много. И сам от обильного пития воздержись. Ночь нам предстоит трудная о многом переговорить надобно.

Брови Брячислава сшиблись на переносице. Взгляд стал тяжел, хмурен. Какое-то время смотрел он на Велимудра, размышляя. Наконец вздохнул, плюнул в сердцах:

— А ты, волхв, хоть раз можешь придти по-человечески? Так, что б просто, без дела, но по-вежеству? Просто придти, а?

Велимудр, избегая смотреть ему в глаза, горестно развел руками. Не до праздных бесед, когда такие дела творятся.

— Ладно, — пожал плечами войт, — пошли пока, позже поговорим. Не след народ баламутить…

И не смотря на волхва отправился к гостям.

— Погодь, Брячислав, — остановил Велимудр. — Не с руки мне с гостями сидеть, лясы точить. Позволь в доме дождаться, богам помолиться.

Войт резко повернулся и смерил волхва хмурым взглядом.

— Чую, дюже плохие вести ты принес. И надо ж тебе, мне такой день испортить! Будь по-твоему. Брунька! — войт поймал за шиворот вертлявого парнишку — Проводи волхва с отроком в гостевые комнаты, да проследи, что б не нуждались ни в чем.

Брунька кивнул, густые, рыжие вихры огнем взметнулись над головой.

— Пойдемте, провожу, — отвесив земной поклон Велимудру сказал парнишка. — Если надо чего, только кликните, мигом принесу.

Он проводил гостей в дом, на второй поверх, в горницу, в которой всегда останавливались гости войта. Гостеприимно распахнув дверь, улыбнулся:

— Располагайтесь, будьте как дома! — и умчался помогать подавать на стол.

Комнату гостям отвели просторную, светлую. Большие окна затянутые бычьими пузырями сейчас открыты настежь, свежий ветерок теребит неяркое пламя лучин закрепленных по углам. Вдоль стен широкие лавки с наваленными шкурами — хоть сейчас ложись спать! — перед одной лавкой широкий стол, полы сверкают свежими досками, сразу видно заботливого хозяина, что подновляет дом, не дает завестись гнили.

— Ярко, — негромко позвал Велимудр, опускаясь на лавку. Сухое дерево жалобно затрещало под тяжелым телом, но выдержало, на совесть ладили. Развалится под гостем, это ж позору не оберешься!

— Тута, ить, я, — отозвался тот, высовываясь из окна, во все глаза рассматривая праздничное пиршество. — Сделать чо надо?