Мэрион Брэдли: Два завоевателя

Ее подбородок дрогнул, однако она сумела переломить себя и почти спокойно произнесла:

— Не надо было мне вставать на эту дорожку.

Бард невольно вспомнил о матери, которая отдала его дому Рафаэлю, чтобы тот воспитал его как благородного. Неужели все женщины так самоотверженны?

Он грубовато выговорил:

— Я понимаю, он твой сын. Только, черт побери, не надо слез с утра. Я знаю, что он твой сын, и постараюсь, чтобы он всегда помнил об этом. Теперь ступай, разыщи моего слугу, пусть он подберет мне платье для аудиенции. И ты, Паоло, позаботься наконец о своих волосах, ты же не из леса вышел. Нам с тобой придется еще не раз сыграть в эту игру.

Пол неожиданно для самого себя вытянулся по стойке «смирно», потом отправился в другую комнату. Мелисендра последовала за ним, взяла под руку.

— Если бы ты только мог знать, — улыбнулась она, — что все кончится таким образом.

Пол в свою очередь обнял ее:

— Что я еще мог сделать? Стоило замешкаться, и тогда уже не отделаться бы от короны. Пусть он сам ее носит.

На мгновение он примолк — вымолвил как бы в шутку, однако слово вылетело — не поймаешь. Он испытал неожиданное облегчение. Барду он не завидовал. Нисколечко… Может, действительно на Дарковере не так уж плохо. Может, в самом деле, чтобы остаться в живых, не обязательно покушаться на жизнь Барда? С нынешним Волком можно было договориться. С ним и вправду что-то случилось. Как раз после поездки на озеро Безмолвия, где Пол добыл Карлину. Пол не знал, что именно произошло, но теперь он имел дело с другим человеком. Возможно, Мелисендра догадывается, тогда придет день, и она откроет ему эту тайну.

А может, сам Бард захочет поговорить по душам — ничего удивительного в том не было.

Киллгардский Волк глянул на себя в зеркало. Вот теперь другое дело! Побрит, приодет, светлые волосы заплетены в косичку, перевязанную красным шнурком. Знак воинского отличия!.. М-да, с виду тот же самый мужчина, а копнешь поглубже — слюнтяй! Растяпа!.. Забыл уже, когда в последний раз играл ножиком. Сегодня утром был повод — так сробел. Бард засмеялся — вот и хорошо, что сробел. Хлопот меньше… Ладно, что дальше? Пол поступил правильно… И после бомбежки распоряжался толково — он, правда, не ожидал такого благородства от бунтовщика, которого на родине приговорили к смертной казни, как бы она у них там ни называлась. Что ж, поживем — увидим; может, с ним тоже какое-нибудь чудо произошло?

«Нет, я бы не смог его убить. Слишком много жизней мною загублено. В гневе я бы не сдержался, но зарезать хладнокровно, во сне, отдать приказ казнить его — это уже чересчур! И зачем? Он, как ни крути, часть меня самого. Как, впрочем, и Карлина. И Мелисендра… Во всей этой истории одно радует — что я наконец избавился от Мелисендры».

Ах, еще Карлина! Он же связан с ней узами брака, и, если, например, она пожелает во всеуслышание объявить о своем замужестве, воспользоваться правами, которыми обладает королева, он не сможет ей отказать. Невероятное предположение? Карлина мечтает об острове Безмолвия? Это как посмотреть. Упасите меня, боги, от подобного наказания, но что, если она забеременела? Его сердце рвется к Мелоре. Бард знал, что Мелора любит его и будет любить, пока жива, но он не способен теперь переступить через Карлину. Не сможет проигнорировать ее законные требования.

«Вспомни, как ты упрашивал богов помочь вернуть невесту. Что же ты не рад, когда они исполнили твою просьбу?» Вспомнилось еще, как на том далеком летнем празднике Мелора сказала, что не смеет занять место принцессы.

«Какой же я был дурень! Почему бы мне не дать волю Карлине? Скольких бы несчастий мы смогли бы избежать». Что поделать, даже боги не в силах развесить по деревьям опавшие листья. Он заварил эту кашу с Карлиной, ему ее и расхлебывать. Честно, достойно…

Бард еще раз посмотрел в зеркало и поразился муке, которая так ясно рисовалась на лице. Словно на плечи ему взвалили непомерное бремя. Да, Астуриас — тяжкий груз. Братец, братец… Аларик!.. С какой радостью я исполнял обязанности главнокомандующего. Зачем ты оставил меня в трудную минуту? Все равно вино уже налито в бокал — его придется осушить до дна. Он собрался с духом, отвернулся от зеркала, вскинул голову. Армия выбрала королем Киллгардского Волка, значит, он должен оправдать их доверие.

В садике на лужайке уже был натянут балдахин, под ним стояло резное, с гнутыми ножками кресло, которое, по-видимому, должно было служить троном. Бард вышел на крыльцо, с тоской и некоторым скептицизмом осмотрел ряды солдат, склонившихся в поклоне придворных. Как только он появился, войска по команде взяли мечи «на караул». Всю жизнь Бард избегал подобных церемоний — что при короле Одрине, что при отце. У него мелькнула мысль, что неплохо придумано вынести кресло в сад и здесь устроить прием. Никаких возвышений, бряцания оружием… Помнится, когда его награждали за храбрость красным шнурком, он споткнулся о ступеньку помоста, где стоял трон.