Мэрион Брэдли - Два завоевателя

— Я присоединяюсь к твоему обязательству, брат, — ответил Киллгардский Волк, — в той форме, как оно было высказано. — Он не удержался и схватился за рукоять меча. — Зандру, разбей мне сердце и обезоружь меня, если я солгал.

— Я тоже присоединяюсь, — тусклым голосом произнес дом Рафаэль, положив руку на ножны, где хранился кинжал. — Клянусь честью ди Астуриен. Никто не смеет усомниться в том, что честь ди Астуриен превыше всего.

Как ни крути, с горечью подумал Бард, все-таки Джереми и Варзил с помощью бесчисленных уловок сумели вырвать у них согласие. Собственно, перемирие и было их целью, но именно перемирие, а не это обязательство, связавшее руки. У нас не было выбора, на что можно рассчитывать, когда на троне ребенок-калека. Аларик может подвести в любую минуту. Они-то рассчитывали увидеть в правителях молодого бесшабашного воина, которого только следует немного подправлять. А что получилось? О боги, дело даже не в том, что Аларик оказался слаб телом — он умен, в этом ему не откажешь, — но он не наш ! В то время когда отец вел к тому, чтобы добиться перемирия и сохранить свободу действий, этот несмышленыш искренне стремился к миру. Дому Рафаэлю ничего не оставалось, как поддержать его ради сохранения мира в семье. Хуже нет, когда в подобной ситуации между ними начнутся раздоры.

Переговоры закончились. Посол Хастура в компании с Джереми покинул помещение. Вслед за ними бледный, вымотанный до предела Аларик отправился к себе отдохнуть. Дом Рафаэль неподвижно сидел за столом. Наконец он окликнул Барда:

— Сын! Это мой сын!.. Я любил его и люблю, я горжусь им, но, черт побери, разве в такую минуту ему управлять государством?! Боги, боги, что вы натворили — ну, почему твоя мать, Бард, не стала мне женой?

— Отец, — голос у Барда дрогнул, — стоит ли принимать все так близко к сердцу? Ну хром, ну слаб, зато голова у него работает. Я же солдат. Не политик, не дипломат, не государственный деятель. Аларик будет лучшим королем.

— Но они молятся на тебя, они прозвали тебя Киллгардским Волком. Разве они когда-нибудь будут восхвалять калеку, не способного повести их в бой?

— Если я буду опорой трона, — ответил Бард, — куда они денутся…

— Аларику повезло с братом. Правильно говорит старая пословица: гола спина без брата … Но что ты можешь один… То есть ты многое можешь, но этого недостаточно. Разорваться ты не в состоянии. К тому же дал клятву… Если бы у нас было время или если бы Аларик был посильнее, повыносливее…

— Что жалеть об этом? Если бы королева Лоримель надела штаны вместо юбки, она была бы королем и Тендара бы устояла, — жестко сказал Бард. — Какой смысл вспоминать об этих «если» и — о боги! — нам нельзя терять время на «ахи» и «охи». Мы сами должны скроить себе одежонку. По собственному вкусу… Боги видят, я люблю брата, мне бы очень хотелось, чтобы рядом со мной был соратник, чтобы мы встали плечом к плечу, однако что свершилось, то свершилось. Ни время, ни ход событий нам не подвластны. У меня, как ни крути, единственный брат.

— Я о другом думаю — о везении, об удачной судьбе… Как же повезло Хастурам, что у нее не родились двойняшки! — Дом Рафаэль горько рассмеялся. — Если бы вас было двое, сынок, я бы смог завоевать все Сто царств.

Потом он неожиданно замер. Смех оборвался — он взглянул на сына так, что тот невольно выпрямился, с тревогой глянул на отца. Потом отец опять засмеялся, но уже довольно, с некоторой лукавинкой:

— Двое! А что? Почему бы и нет? Да с такими молодцами я бы завоевал все земли от Далерета до Хелер. Бард, а что, если вас станет двое? — шепотом, расширив глаза, спросил отец. — Что, если у меня появится еще один сын, твоя точная копия. Он будет так же искусен в воинском мастерстве, так же храбр, дальновиден. Двое в одном! Я знаю, как его найти. И никакого подобия. Это будешь ты сам, твое второе «я». Во плоти и крови.

Бард с тревогой посмотрел на отца. «Что за напасть, — решил он, — то брат — калека, то отец свихнулся. Боги решили, что теперь Аларик возьмется за дело?»

Однако по виду вовсе нельзя было сказать, что дом Рафаэль сошел с ума. Движения его были по-прежнему точны, взгляд таил какую-то мысль. Нет, отец не тронулся. «Выходит, это я начал бредить?..»

— Значит, вы не доверяете мне, батюшка? Вы никогда не говорили, что у вас есть еще один незаконнорожденный сын, причем вылитый я. Теперь сочли, что наступило время?

Дом Рафаэль отрицательно потряс головой:

— Нет. Понимаю, что моя идея звучит несколько ошарашивающе, сынок, но поверь, я вполне здоров. Чтобы быть довольным, мне тебя одного вполне достаточно. Не думай, я не помешался, и все равно то, что я хочу предложить тебе, прозвучит несколько… э-э… необычно. — Тут старик огляделся, замолчал, потом добавил: — В любом случае нам не следует говорить здесь.