Дмитрий Лебедев - Многоликое волшебство

— Странд говорил мне, что в твоих жилах течет эльфийская кровь, — пролог получился достаточно напыщенным, чтобы не понять, как же перейти к самому вопросу, да и настороженное выражение, появившееся на лице Аврайи, не придавало дополнительной решимости.

— Ну, — выдержав паузу, подтолкнула она, — ты либо спрашивай, что хотел, либо вернись к наполнению ведра.

— Ну-у-у, — потянул Руффус, потому как без особой прозорливости было ясно, что второй вариант явно считался предпочтительным, но и останавливаться было глупо, потому как не для того же, чтоб ляпнуть неловкую фразу, он начал. — Извини, и если ты сочтешь вопрос бестактным — не отвечай, но мне было бы очень интересно узнать, что это значит?

— Этот урод любит поставить всех в неудобное положение, — о ком шла речь, было ясно без лишних комментариев. — Не понимаю, кто его за язык тянул, ну да ладно, если уж начали об этом — не останавливаться же. О том, что эльфы в свое время пытались покорить этот мир, ты уже знаешь? — ответного кивка было вполне достаточно. — У них было несколько хородков на севере, далеко за Внутренним морем, расположенных вперемежку с поселениями людей… — она замялась, и было видно, как мало ей хотелось продолжать, но, справившись с собой, Аврайа заговорила скороговоркой. — Не знаю точно, как в их родном мире, но здесь у них практически не было женщин, и они спали с местными девицами, откуда и появились предания об особой мужской силе этих бессмертных козлов. Ко всеобщему удивлению, выяснилось, что от подобных связей мохут появляться дети, но, к счастью или к сожалению, трудно сказать, неспособные к продолжению рода ни от людей, ни от эльфов. Эдакие мулы, — при этом лицо ее стало особенно грустным. — Зато они, хоть и не были бессмертны, но жили очень и очень долхо, отличались красотой и большими способностями к махии. После этого, собственно и произошел всплеск махической активности у людей, но взамен появились невеселые лехенды о том, что махи — бесплодны, хотя это и не так. Бесплодны не махи, а эльфы-полукровки, просто большинство махов тех времен были именно ими. Отсюда же и предрассудок, что маху не стоит заводить детей, потому как это, мол, отвлекает его от чехо-то; что бесплодие — цена, которую надо заплатить за приобщение к махическим знаниям и прочая чушь, которую лехко опроверхает сам факт твоего существования…

Аврайа замолчала, а Руффус никак не мог понять, к чему она все это ему рассказала. То есть, это, конечно, все было безумно интересно и прочитать это вряд ли где удастся, но какое отношение имел монолог к заданному вопросу — не ясно. Вновь пересиливая неловкость, он задавал следующий вопрос уже потому, что глупо было влезать в неприятный разговор, не получив в достаточной мере доступного ответа.

— Извини, но я не пойму, какое отношение к тебе это все имеет?

— А, — заговорила дракон, оживляясь от слова к слову. Было очевидно, что оставив самое неприятное позади, на эту тему она была готова говорить существенно охотнее, — так ты, оказывается не знаешь, откуда, собственно берутся драконы?

— Нет, — честно признался принц, отгоняя упорно выползавшую перед ним картинку спаривающихся драконов.

— Наверное, все еще считаешь, что они, как ховорится в лехендах, порождения отца тьмы, созданные из камня для устрашения рода людского? Чушь это все, — продолжила она, не дожидаясь ответа на риторический вопрос. — То есть, может, и не чушь, среди нас тоже ходят лехенды о подобном, но я еще ни разу не встречала ни одного из этих лехендарных драконов. В нашем эпосе ховорится, что истинные драконы — заснули как минимум сто тысяч лет назад. А современные хоры — ничто иное, как нахромождение мертвого камня, или отмерших слоев кожи истинных драконов, а хде-то совсем в хлубине хор по-прежнему спят эти древние создания. Инохда они ворочаются, тогда в хорах случаются обвалы. Иногда они зевают, тохда происходят извержения вулканов… А все те, кохо я за свою долгую жизнь встречала — махи, принявшие драконье обличие. Как правило, в первый раз это бывает из любопытства, — интересно же, каково оно быть драконом. А затем начинает происходить что-то необъяснимое, видимо, здесь участвует древняя, никому не известная форма махии, — обернувшийся однажды драконом, начинает все чаще принимать этот облик, все дольше в нем задерживаясь. Это действительно прекрасно, у дракона — больше чувств, они тоньше, чем у людей. Ощущения себя и окружающего мира — потрясающее, которое не передать понятными тебе словами. И так происходит до тех самых пор, пока однажды ты не обнаруживаешь, что не можешь совершить обратного превращения. С той самой минуты ты становишься нормальным полноценным драконом, потому что отказавшись от людскохо окончательно, мнохократно усиливается и становится полнее та жизнь, к которой стремишься с первой попытки превратиться в дракона. Честно ховоря, не уверена, что я не моху превратиться снова в человека, но то, что не хочу — это точно. Единственное, что утрачивается — это владение всеми формами махии, будучи сами махическими драконами, драконы мохут использовать только часть внешней махии, причем очень небольшую, но поверь на слово, — цена невелика. Не сложно догадаться, что перед тобой стоит хероиня обеих рассказанных историй.