Гай Кей - Поднебесная

«Ха!» — подумал Чоу Янь, проехав много дней трудного пути на запад от этого поместья. В этот момент, решил он, его самого можно было по справедливости назвать героем, доказательством глубины и прочности дружбы во времена славной Девятой династии. Им придется признать это, когда он вернется, всем им: больше никаких шуточек за вином насчет слабости и лени. Это была слишком приятная мысль, чтобы держать ее в себе. Он высказал ее Вань-Сы, по дороге.

Такая же напрасная трата дыхания и слов, как всегда. Черная одежда, черные глаза, невозмутимость этой женщины-воина, какой он ни у кого не встречал. Это вызывало раздражение. Слова, обращенные к ней, пропадали даром. Она была красавицей, если подумать, но Янь не мог припомнить, видел ли ее когда-либо улыбающейся.

В ту ночь она убила тигра.

Он даже не знал об этом, до самого утра, когда увидел тушу животного с двумя стрелами в ней, на краю зеленой бамбуковой рощи, в двадцати шагах от того места, где они спали.

Янь открыл рот. Произнес, заикаясь:

— Почему ты не… Я даже не…

Он вспотел, у него дрожали руки. Он бросал быстрые взгляды на убитого зверя и отводил глаза. Ужасающие размеры. Голова его закружилась от страха. Он сел, прямо на землю. Увидел, как Вань-Сы подошла и выдернула свои стрелы — уперлась сапогом в бок тигра и выкрутила из туши древки стрел.

Она уже навьючила постельные принадлежности и прочие вещи на третью лошадь. Теперь она вскочила на своего коня и нетерпеливо ждала его, протягивая ему повод его коня. Яню удалось встать и забраться на него.

— Ты даже ничего мне не сказала вчера ночью! — произнес он, не в силах отвести глаза от тигра.

— Вы меньше жалуетесь, если выспитесь ночью, — ответила телохранительница. У нее это считалось длинным предложением. А потом она двинулась прочь, и солнце поднималось у них за спиной.

Через два вечера они добрались до перевала Железные Ворота.

Комендант два дня кормил их (рагу из баранины и рагу из баранины), позволял Чоу Яню развлекать его сплетнями из столицы и отправил их на запад, посоветовав, где остановиться на три ночевки по пути к Куала Нору, чтобы приехать к озеру утром.

Янь был согласен последовать этому совету: ему вовсе не улыбалось встретиться с призраками любого сорта, не говоря уже о разгневанных призраках и в том невероятно большом количестве, о котором говорили солдаты в форте. Но Вань-Сы с презрением отнеслась к вере в подобные вещи и не хотела провести лишнюю ночь в каньоне среди горных котов, о чем прямо и заявила. Если его друг выжил у озера, и пробыл там два года…

Они двигались вперед два долгих дня, в течение которых Янь боролся с головокружением (он с трудом переносил разреженный воздух на этой высоте), пропустив рекомендованные комендантом места ночевок. На третий день, к вечеру, когда солнце стояло впереди, они одолели подъем из последнего ущелья между скалами и неожиданно вышли из тени на край луговой чаши такой красоты, что замирало сердце.

И, двигаясь вперед по высокой траве, Чоу Янь наконец увидел своего дорогого друга, стоящего в дверях маленькой хижины. Он ждал их, чтобы приветствовать, и душа Яня возрадовалась так, что не выразить даже стихами, а долгое путешествие показалось ничтожным, какими обычно и кажутся испытания, когда им приходит конец.

Измученный, но довольный, он остановил свою маленькую лошадку перед хижиной. Шэнь Тай был одет в белые траурные одежды, но его свободные штаны и тунику покрывали пятна пота и грязи. Он был небритый, загорелый, с огрубевшей кожей, точно крестьянин, но он смотрел на Яня с лестным изумлением.

Янь чувствовал себя героем. Он и был героем. Немного раньше у него пошла носом кровь из-за большой высоты, но об этом незачем рассказывать. Он только жалел, что принес такие плохие новости. Но если бы они не были плохими, его бы здесь не было, правда?

Тай дважды поклонился, официально, приложив кулак к ладони. Его учтивость помнили все: она была безукоризненной и почти преувеличенной. Конечно, когда он не впадал в ярость.

Янь, еще сидя верхом, радостно улыбнулся ему сверху. И произнес то, что уже давно планировал сказать. Те слова, о которых думал каждую ночь, засыпая:

Тай улыбнулся в ответ:

— Понимаю. Ты проехал такое большое расстояние, чтобы сообщить мне, что поэты не ошибаются? Ты хотел поразить и смутить меня?

При звуках этого лукавого голоса, который он так хорошо помнил, сердцу Яня вдруг стало тесно в груди.