Иван Куринов - Цепь, пленящая стихию

Все четыре стихии мгновенно поднялись против вампира, набрасываясь и побеждая его, пленив и обездвижив. Пляска стихий была завораживающая сознание. Она словно подстраивалась под музыку, словно танцевала. На мгновение Ваня увидел лицо барона и коротко кивнул.

Огромный каменный шип вонзился в вампира снизу в живот, доставая до легких. Тут же шип взорвался, разнося тело вампира на клочки. Ветер подхватил их и поднял высоко над землей. А огонь испепелил все что осталось.

Ваня устало опустил руки, чувствуя как сквозь рану в сонной артерии уходит его кровь и вместе с ней - сила. Ваня стал поспешно накладывать на себя заклинания исцеления. Кровь неохотно, но все же остановилась. Но ранки не спешили затягиваться. Но перевязать рану было просто нечем. Вся одежда была сожжена магией. Но артефакты не пострадали. Ваня нашел на земле один. Он, как и еще пара других вывалился из сожженного кармана. Ваня приложил Целительскую Звездочку к ранам от укуса. Легкое свечение артефакта, и края кожи стали срастаться. Зуд Ваня перенес незлобной руганью.

Но тут что-то заставило его обернуться.

Ваня лишь успел увидеть как неясный человекоподобный призрак коснулся его, вошел в него. Голос внутри Ваниной головы лишь прошептал: "Ты не победил. Я заберу твое тело! Я заберу твою власть!" И дальше наступила тьма.

Знаете, описывать пребывание души, привязанной к телу, но не имеющей над ним власти, очень трудно. Это невозможно описать красивыми понятиями, цветастыми эпитетами и тому подобной ерунды. Но Ваня чувствовал себя... никак. Пожалуй он вообще себя не чувствовал. Он ничего не видел, но не был слеп. Он ничего не слышал, но не был глух. Он не чувствовал тела, хоть и не умер. Но оставались другие чувства. Например, Ваня чувствовал, что он все еще внутри тела. Но был... где то в районе левой руки.

Странное чувство было немного пугающим для Вани, но что-то не позволяло ему удариться в панику. Напротив, все чувства были словно приглушены.

Хотя та же рассудительность, отозвавшаяся в нем, заявила, что большинство эмоций вызывается не столько душой, сколько телом. Душа тоже испытывает эмоции, но все души живых существ притупляют эту способность, потому как если и тело и душа будут одновременно выплескивать сигналы эмоций, то можно стать и сумасшедшим. Теперь же у него не было связи с телом, которое было обязано выделять всякие там эндорфины, адреналины и тому подобные гормоны.

Но это состояние Ване не нравилось. И Ваня стал двигаться к голове, надеясь восстановить связь с телом через мозг. Как направился? Через что? Вопросы конечно существенные, но как и что было Ваня абсолютно по фигу. Хотя разум отозвался тем, что это будет интересный опыт.

Чем ближе Ваня приближался к голове, тем труднее становилось двигаться. Возле затылка Ваня ощущал такое сопротивление, какое ощущают идущие против сильного потока воды. Ваня пробрался в самые недра. И понял, что теперь он не один. Здесь была еще одна душа. Чужая. Но сильная. В теле мог остаться лишь один.

Не общаясь, души просто схлестнулись в битве воли. Ваня давил что было сил. Но и старался сдерживаться, чтобы от перенапряжения не повредить психику своего тела и не вылететь из тела от перенапряжения. Враг же не сдерживался. Это тело было ему чужим. Он хотел его заполучить, но не ставил это первостепенной задачей.

Ване было трудно. Тяжело. Больно. И грустно. Тот чудовищный напор вражеской души был неостановим. Ваня знал, что долго он не протянет. И его телом завладеет эта душа. Она узнает его память. Его желания, мечты. Все, что храниться в мозгу. И тело, которое целовало Даншу, станет телом его врага. И это было почему-то самым неприятным.

Разум как мог искал решение. И оно пришло. Хочет его тело? Так пусть получит!!!

И Ваня убрал защиту. Его душа стала отступать, прижимаясь к границе тела. Но напор продолжался. И Ваня тонким слоем распространялся по границе. Все тоньше и больше.

Больше медлить было нельзя.

И Ваня атаковал. Отступая, он незаметно окружил врага, замкнув его внутри своей души. И теперь он бил изо всех сил и со всех сторон. Но врагу некуда было отступать, и его душа сжималась, отбрасывала части, которые Ваня ловил и приспосабливал к себе. Как трофейное оружие. И Ваня давил, давил, покат от души врага не осталась лишь Искра. Неразрушимая часть души. Но выпустить ее не представлялось возможным. Даже если Ваня бы этого захотел. Но то, что нельзя уничтожить и отпустить, можно пленить. В себе!