Морган Родес - Падение королевств

А потом одним быстрым движением он перерезал горло Вождю кинжалом, который был спрятан у него в другой руке.

От удивления и боли глаза Вождя вылезли на лоб, и он отшатнулся от короля.

— Если ты настоящий колдун, — холодно сказал Король, — исцели себя.

Магнус сжал край стола, но не двинулся с места. Каждый мускул в его теле напрягся.

Сквозь пальцы Вождя текла кровь. Его полный паники взгляд метнулся ко входу в шатер, который охранялся только людьми Короля Гая. Его доверие позволило ему прийти сюда без какой-либо охраны.

— О, и что касается вопроса пятьдесят на пятьдесят, — сказал король, растянув губы в тонкую улыбку. — Это было лишь временно. Оранос мой. А теперь и Паэльсия тоже.

Вождь был совершенно потрясён таким поворотом событий. Потом он рухнул на пол с тяжелым стуком. Король толкнул его в плечо, чтобы тот перевернулся на спину. Глаза Вождя распахнулись и остекленели, кровь вытекала из зияющей раны в горле.

Магнус поборол желание отпрыгнуть назад. Он не мог сказать, что был удивлён. Он ждал, когда же отец возьмёт реванш у Вождя.

Когда Король перевёл взгляд на сына, чтобы оценить его реакцию, всё, что он увидел, скучающее выражение на лице принца.

— Ну, что. Неужели ты совсем не впечатлён? — он издал резкий смешок. — Ох, Магнус, тебе следовало хоть немного воздать мне по заслугам.

— Я не уверен, я должен впечатлиться или обеспокоиться, — ровно сказал Магнус. — Всё что я знаю, ты можешь сделать то же самое со мной.

— Не будь смешным. Я делаю всё это ради тебя, Магнус. Вместе мы найдём Родичей, это была цель всей моей жизни с тех самых пор, когда я был ещё мальчишкой и впервые услышал эти рассказы. Найдём все четыре, получим безграничную силу. Мы можем править вселенной.

По позвоночнику Магнуса пробежала дрожь, когда он увидел маниакальность в глазах отца:

— Не скажу, что для моего отца существую границы.

— Ясно и чётко. Итак, — Король направился к выходу из большого и роскошного шатра, — давай-ка расскажем людям Ораноса и Паэльсии, что их правители мертвы и теперь они обязаны склониться передо мной. Или умереть.

— Лишь один раз, — сказал Брион себе под нос, — я хочу, чтобы ты был неправ.

Йонас посмотрел на него: — Я много раз ошибался.

— Но не сейчас.

— Нет. Не в этот раз.

Они стояли на опушке леса и смотрели на окровавленное тело Вождя, подвешенное вверх на всеобщее обозрение. Лимерийский король превознёс убийство как символ слабости вождя. Он не был ни колдуном, ни богом, как верил его народ. Он просто был человеком.

Мёртвым человеком.

После его вчерашней гибели, лимерийская армия обратила свои клинки против паэльсийцев, с которыми они чуть раньше сражались бок о бок. Тем, кто отказался склониться перед Королём Гаем, немедленно перерезали горло, отрубили головы или насадили на колы. Большинство же склонилось перед ним и присягнуло Лимеросу. Большинство просто боялись, что их убьют.

С каждой секундой, что Йонас был свидетелем этого беспредела, у него на сердце становилось всё тяжелее. Не Оранос, а Паэльсия пала перед жадными и коварными лимерийскими монстрами, возглавляемыми королём крови и смерти. Именно этого он и боялся.

Он вовремя нашёл Бриона. Его друг встретился с лимерийским мечом, на его лице была написана ожесточённость и нахальство, он не собирался склоняться перед Королём Гаем. Когда рыцарь поднял клинок, готовый снести Бриону голову, Йонас убил его, схватил Бриона и убежал.

Он многих убил с тех пор, как война началась. До этого он считал себя охотником, но на животных, а не людей. Теперь же его клинок нашёл множество человеческих сердец. Внутри он всё ещё немного был семнадцатилетним парнем. Каждый раз, когда он убивал, это становилось делать всё легче и лица людей, которых он лишал жизни, всё меньше отличались друг от друга. Но это был путь, который он никогда бы не выбрал, если бы знал, к чему всё это приведёт.

Вместе Брион с Йонасом отыскали остальных ребят из своей страны, которые отказались сдаться. Сейчас их было шестеро, все они собрались под покровом леса.

— И что теперь? — спросил Брион с мрачным и затравленным выражением лица. — Что мы можем делать, кроме того, как наблюдать и ждать? Если мы снова туда пойдём, нас просто прирежут.

Йонас подумал о брате. С момента его смерти всё так изменилось. Жизнь в лишениях и бедности меркла по сравнению с тем, что их ждало дальше.

— Мы должны ждать и наблюдать за тем, что произойдёт потом, — наконец, сказал Йонас.