Ник Перумов - Боргильдова битва

Ньорд звали того из ванов, кто заговорил с явившейся. Был он мудр и смел и, в отличие от многих из своего племени, немало странствовал за пределами Ванахейма.

— Сила твоя велика, — сказал он, глядя прямо в глаза ей. — Велика и опасна, как может быть опасна молния. Но ваны не боятся чужого волшебства. Твоё — не от его прародителя, не от Лунного Зверя, что научил нас первым заклинаниям. Поэтому мы поступим с тобой так…

(Комментарий Хедина: повествование внезапно обрывается. Верно, Старому Хрофту попросту наскучило описывать благостный Ванахейм, с которым, вдобавок, у Отца Дружин связаны не самые приятные воспоминания. Гулльвейг рисуется как явившаяся к ванам невесть откуда, чью силу с могуществом они сразу же и ощутили. Однако тогда непонятно, почему же добрые и миролюбивые ваны сделали то, что они сделали?..)

Ярко пылает радужный мост, дорога от земель смертных до Асгарда. Золотоволосая девушка приближается к нему, приветственно машет недремлющему Хеймдаллю, и суровый Сын Девяти Матерей невольно улыбается в ответ. Она так хороша собой, и совсем не похожа на великаншу; но она и не из рода людей или эльфов. Стражу интересно.

— Могу ли я подняться? — вежливо и даже робко спрашивает девушка.

Пламень Бифрёста сожжёт любого, кто незваным попытается проникнуть по нему в Асгард. Хеймдалль пристально смотрит на незнакомку.

— Тебе придётся пройти сквозь огонь, — наконец произносит он.

— Огонь не страшит меня, — улыбается девушка, откидывая со лба золотые волосы. — Так ты позволяешь, могучий Хеймдалль?

— Иди, — кратко отвечает он. — Ты предупреждена.

Странница осторожно вступает на мост, и Мудрый Ас кладёт руку на меч — он чувствует ярость пламени, алчущего испепелить шагнувшую на него, но отчего-то неспособного сделать это.

— Каждый, если он не великан, может вступить в Асгард, если ему удалось преодолеть Бифрёст, — замечает Хеймдалль, когда неизвестная добирается до самого верха. — Отец Богов узнает о тебе.

— Ни о чём большем я и не прошу, — улыбается незнакомка.

— Какое имя назвать Владыке Гунгнира?

— Гулльвейг. Просто Гулльвейг.

— Имя это очень подходит к твоим волосам, — замечает Хеймдалль. — Входи в Асгард и будь гостьей. Но не злоупотреби нашим гостеприимством!

— Я всего лишь пришла поклониться хозяину Асгарда.

Сын Девяти Матерей молча кивает и распахивает тяжёлые врата.

(Комментарий Хедина: итак, Гулльвейг достигает Асгарда. Сразу становится ясно, что явилась не простая смертная. Непонятно, правда, отправилась ли она к асам по собственной воле или это приказание ванов. Последующие события, кстати, свидетельствуют в пользу именно того, что был отдан приказ, однако Старый Хрофт отчего-то не счёл нужным написать самое нужное; хотя, быть может, просто не знал.

Отец Дружин добавил тут ещё стихотворную версию случившегося, однако в ней нет никаких новых деталей. Не думаю, что моим помощникам так уж нужно это читать, хотя запрещать ничего не стану.)

Весело пирует собрание асиний и асов. Не иссякает хмельной мёд, и Отец Богов поднимает заздравный рог с брагой. В бешеной пляске проходится хитроумный Локи, огонь в очаге взвивается к самому потолку, стараясь подражать своему повелителю. Браги читает вису за висой, сочиняя их на ходу. Лукаво и весело смотрит Фригг — Отец Дружин давно уже не заглядывается на других женщин. Даже мать Тора, богиня земли Йорд, уже не хмурит брови на Фригг, как на злую разлучницу.

Тор не большой мастер плясать, и потому его молодая жена Сиф подаёт руку Локи. Тот лихо прищёлкивает пальцами, плащ хладного пламени взмывает у него над плечами — и точно так же, распускаясь в танце, плывут разметавшиеся косы Сиф. Простодушный бог грома опрокидывает очередной рог и не видит, какими глазами Сиф смотрит на Локи…

(Комментарий Хедина: кто бы мог подумать. Если верно то, что рассказывал — поневоле скупо — о своём старшем сыне Отец Дружин, что я потом сам прочитал в обрывках уцелевших сказаний — нужно быть отчаянным сорвиголовой, чтобы наставлять рога Тору, хотя в те времена у него ещё и не было знаменитого Мьёлльнира. Впрочем, едва ли это имеет отношение к загадочной Гулльвейг.)

Беззаботно веселятся асы, радостно танцуют асиньи. Ревёт пламя, не дерзая, однако, тронуть стропил под высокой крышей. Даже О дин улыбается, глядя на пляску. Его брови хмурятся, когда он замечает невестку вместе с Локи, но, в конце концов, его старший способен постоять за себя.