Джулия Джонс: Пещера Черного Льда

— Будь проклята ты и твоя красота! Мы утащим тебя к себе вниз, чтобы ты горела заживо!

Аш не опускала подбородка вопреки этим страшным угрозам и пронизывающему холоду черного льда. Райф чувствовал, как нарастает в ней сила, как она черпает необходимое из воздуха. Ее живот вздулся, грудь поднималась и опадала, и мускулы на плечах пришли в движение.

Пещера, как темный костер, мерцала между двумя мирами. Простирающая Руки вышла на ее середину. Она ступала твердо, прикусив губу, и ледяной ветер трепал ее волосы и рукава платья. Воздух вокруг нее сгущался и искривлялся, а вокруг плеч и рук медленно-медленно загорался голубой нимб. Холод жег Райфу лицо. Он видел такой свет на кланных воинах, сражающихся при лунном свете, и в самой глубине догорающего очага.

Стоя среди хрустящего и содрогающегося льда, Аш Марка простерла руки. После Райфу всегда вспоминалось, как прекрасна она была, окруженная голубым светом. Сначала в воздух поднялись ее пальцы, потом руки, которые она протягивала к невидимому и непознаваемому для Райфа месту. После ему часто это вспоминалось... но теперь он чувствовал только страх.

Руки поднимались все выше, распростертые для охвата невидимого мира. Рот Аш открылся, и страшное черное вещество хлынуло с языка на лед. Пещера задрожала, и гора отозвалась глубоким рокотом, точно сами каменные боги сотрясали мир, однако черный лед остался цел. Он гнулся под напором магической силы, словно глиняный, но не пропускал ее. Он вытягивался и сжимался, образуя диковинные черные бугры и глубокие впадины, где казался почти белым. Пещера гудела от напряжения, и визг голосов делался все выше и выше. Песнь ужаса и проклятия поднималась из места, что было глубже любого ада.

Сила текла, изливаясь из тела Аш бурным потоком, и плескалась о стены пещеры. Лед под ее обстрелом становился прозрачным, как стекло, и Райф видел внутри вещи, которые не желал бы увидеть снова: обугленные скалы и мятущийся рой темных душ.

Аш одна выдержала их натиск. Теперь он ясно это видел и знал, что перемены, начавшиеся с ней при входе в пещеру, продолжают происходить. На глазах у Райфа она превратилась в то, что прежде было для него пустым звуком: в Простирающую Руки. Никогда она не перестанет быть ею, даже покинув это место. Так сказал Геритас Кант, но тогда Райф не хотел этого понимать. Ему хотелось верить, что все кончится здесь, в Пещере Черного Льда. Теперь, видя, как колеблется вокруг нее воздух и как корежится черный лед, принимая ее силу, он понимал, что это только начало.

Глаза Аш смотрели куда-то в глубины льда. Райф мельком увидел там колышущееся серое море... а может быть, облака или дым? Геритас Кант говорил, что это пограничье и что Аш одна среди всех живых может туда войти без страха.

Райф в испуге следил за ее лицом, желая, чтобы это скорее кончилось.

Стены пещеры терлись одна о другую, встречая непрекращающийся поток силы. Пот тек по щекам Аш, мокрые пряди прилипли к лицу. Голоса, утратив дар человеческой речи, мычали и блеяли, будто животные, которых гонят на бойню. Райф не мог их слышать — они сводили его с ума.

Наконец они начали утихать и вскоре смолкли совсем. Воздух успокоился, движение стен прекратилось, и на землю осела пыль. Лед на миг просиял серебром и снова сделался матово-черным. Он был слаб теперь, и Райфу казалось, что единственный удар топора может раздробить его, как стекло.

Аш все так же стояла посредине пещеры, раскинув руки, и окружающий ее свет медленно угасал.

Время шло, а она не шевелилась. Райф почувствовал себя одиноким, точно Аш тут вовсе не было. Она держалась прямо, ее глаза смотрели вдаль, прикушенная губа побледнела. Казалось, что с этим миром ее связывают только безобразный вороний клюв у нее на шее. Он пропитался соками Райфа, стал потертым в местах, где Райф его трогал, потрескался, как ноготь старика. Он был черен, как земля или как догоревший костер, — он не принадлежал к той стране, что лежала за черным льдом.

Райф ждал. Ему хотелось разбить лед кулаками, схватить Аш за руки и унести, но он боялся повредить ей. Она такая худенькая — почти как Эффи; он мог поломать ей кости своими грубыми ручищами.

Медленно, с каждым дыханием, она возвращалась к нему.

Сначала она закрыла рот, потом забормотала, и ее взгляд перешел на то, что они оба могли видеть. Ей стоило явного труда опустить руки. Когда ей это наконец удалось, она вновь подняла одну руку к горлу и потрогала амулет. Глядя на него своими новыми, серебристо-синими, глазами она поднесла его к губам и поцеловала.