Джулия Джонс: Пещера Черного Льда

— Они стали еще ближе. В этом месте их мир соприкасается с нашим.

Райф закрыл глаза. Все свои молитвы он израсходовал в ту ночь, когда на них напали белые волки, и знал, что Каменных Богов тревожить больше нельзя.

Они молча двинулись дальше. Аш теперь тоже шла наклонившись — еще немного, и им придется ползти на четвереньках. Время шло, и пробираться по искореженному граниту на дне становилось все труднее. Страх медленно рос, заполняя пустоту в груди Райфа. Снова раздался крик, пронзительный и страшный, почти за пределами слуха. Райф предпочел бы еще раз сразиться с волками на снежной равнине, чем слышать его. За этим последовали другие звуки: шипение, надорванный шепот и звериное рычание. За новым поворотом Райф ощутил слабый запах горелого мяса и паленых волос. Когда он втянул в себя воздух еще раз, запах пропал.

— НЕЕЕЕЕЕЕТ!

Все волосы на затылке у Райфа поднялись дыбом. Это напомнило ему о другом времени и месте. Он понял о каком, и ему стало дурно. Дорога Бладдов. Так кричали бладдийские женщины и дети. Отчаяние проявлялось одинаково в обоих мирах.

Согнутый почти вдвое, со спазмами в желудке, он чуть не прозевал проем в скалах у другого берега. Сначала он подумал, что это просто тень и лед не загромождал это отверстие, но мрак был слишком глубоким, а скалы вокруг слишком ровными, чтобы отбрасывать такую тень.

— Аш, посвети-ка. — Дождавшись ее, он двинулся к тому берегу. Ширина реки теперь едва составляла три лошадиных корпуса, и потолок местами был им по грудь. Аш поставила лампу на дно, и в тоннеле стало заметно темнее.

Проем в скале, имевший форму колокола, доходил Аш до плеч, и никакого льда в нем не было. Райф заглянул туда. Воздух там был суше, холоднее и отдавал железной рудой. Вверху тянулся не ледяной потолок, а скальный свод. Проход вел в гору, исчезая в столь кромешной тьме, что Райфа проняло холодом.

— Райф, иди сюда.

Он вышел из прохода. Аш сидела на корточках рядом с лампой, приложив ладонь к скале.

— Смотри.

Райф нашарил свой амулет. Ворон, оттиснутый на камне, указывал им путь.

Касси Лок проснулась от запаха дыма и тут же подумала: «Бет. Она опять пекла свои медовые коврижки и забыла, сколько поставила на огонь. — Касси фыркнула в подушку, намереваясь уснуть снова. — На этот раз я ее выручать не стану. Пусть коврижки, которые провалились за решетку, горят... и пусть она станет толстая, когда слопает остальные. Толстая, прыщавая и с дырявыми зубами».

Касси зажмурила глаза и скорчила гримасу. Утром она поймала Бет, когда та мерила нарядное голубое платье, привезенное отцом из Иль-Глэйва. Ее, Касси, платье. Это бы Касси ей еще простила — скрепя сердце, — но Бет вертелась перед зеркалом, воображая себя девицей из знатного дома, которая ест конфеты, обернутые в золотую фольгу, и запивает их вином с корочкой розового льда. Конфеты ей заменяли обвалянные в корице орехи, а вино — сливовый сок. Сливовый сок! Касси скрипнула зубами. Когда эту придворную даму застукали на месте преступления, она обернулась к старшей сестре с чашкой сливового сока в руке!

Даже думать об этом было невыносимо. Мать сказала, что пятно можно вывести, а Бет целый день ходила за сестрой с выражением побитой собаки. Но ведь это платье Касси купил ее отец, и оно так ей шло, и она в нем была совсем взрослая. Никаких дурацких оборочек на нем нет — отец знает, как она их ненавидит, и не все ли равно, что до весны ей некуда его надеть.

«Я поведу тебя в нем на танцы, когда вернусь с Севера, Касилин Лок, — сказал отец, вручая ей покупку. — И это слово столь же крепко, как если бы я дал его мужчине».

Касси разгладила сморщенное лицо. Пожалуй, она уж слишком напустилась на Бет. Запах гари усиливался — можно было подумать, что весь противень с медовыми коврижками свалился в огонь.

Труба! Касси, вскинувшись, села на постели. Вдруг еще больше кирпичей упало и завалило дымоход? При таком ветре все возможно. Кровельщик, которого ждали сегодня, не пришел, и трубу удерживают на месте только две сосновые подпорки.

Касси нашарила в полной темноте шлепанцы и шаль. Когда она двинулась к двери, ее окликнул сонный голос:

— Касси, это ты?

В груди Касси шевельнулся не то что страх, но его предвестник. Бет здесь, и никаких коврижек быть на огне не может.

— Бет, надевай башмаки и кофту. Быстро.

В темноте зашуршали простыни.

— Касси, ты еще злишься на меня, да?

Касси потрясла головой, вспомнила, что сестра ее не видит, и сказала вслух: