Джулия Джонс - Ученик пекаря

— Нет, ваша милость.

— «Слепой» и «писец» — слова как будто несочетаемые, но на самом деле писец не слеп, он просто не понимает того, что видит. Вижу, ты в недоумении, — сейчас я все объясню. Мне нужен кто-то, кто по несколько часов в день переписывал бы для меня пергамента — слово в слово, букву за буквой. Способен ты на это?

— Да ведь я не умею писать, ваша милость, и я и пера-то никогда в руки не брал.

— Именно это мне и нужно. — Пришелец, обретший имя, отступил обратно в тень. — Тебе придется только копировать. Владеть пером тут незачем. Фраллит говорит, что ты смышленый мальчик, — всему необходимому ты обучишься за несколько дней.

Джек не знал, чему больше дивиться: предложению Баралиса или тому, что Фраллит сказал о нем, Джеке, что-то хорошее.

— Ну так как, Джек, ты согласен? — медовым голосом спросил Баралис.

— Да, ваша милость.

— Превосходно. Сегодня же и начнешь. Придешь ко мне в два часа пополудни. Каждый день ты будешь работать на меня по несколько часов, не переставая при этом исполнять свои обязанности на кухне. — Джек больше не видел лица Баралиса, полностью ушедшего в тень. — Еще одно, Джек, а потом можешь идти. Я требую, чтобы ты никому не рассказывал о своей работе. Твой мастер объяснит твое отсутствие, ежели будет необходимо. — Баралис без единого звука скрылся во мраке за чанами.

Джек дрожал с головы до ног, колени подкашивались, а руку точно клешами отрывали от тела. Он сел на пол подвала, почувствовав вдруг огромную слабость и усталость. Камень был сырой, но Джек не обращал на это внимания, раздумывая о случившемся. И почему королевский советник выбрал именно его?

Придя к разумному выводу, что у взрослых все равно ничего не поймешь, Джек свернулся калачиком и уснул.

Утро для охоты было великолепным. Первый морозец сковал землю, покрыв инеем траву. Солнце ярко светило, но не грело, и воздух был тихий и ясный.

Король Лескет чувствовал знакомое стеснение в желудке, как всегда при выезде на охоту. Он любил это чувство: оно придавало остроту суждению и зоркость глазу. Немногочисленный поезд выехал в лес еще до рассвета, и теперь, приближаясь к цели, лошади плясали, а собаки громко лаяли — им не терпелось начать. Король окинул взглядом своих спутников. Все они были славные ребята, и охотничье возбуждение, смешанное со страхом, связывало всех воедино в этот чудесный день: лордов Карвелла, Травина, Ролака и Мейбора, псарей и горстку лучников.

Отсутствие сына его не печалило. Король испытал облегчение, когда Кайлок не явился перед рассветом на сбор. Мальчик обещал стать отменным ловцом, но его жестокость к добыче беспокоила короля. Кайлок играл с дичью, без нужды нанося раны и увечья, стараясь причинить животным как можно больше боли перед смертью. Еще большую тревогу вызывало то, как принц влиял на всех окружающих, — люди при нем держались скованно и настороженно. Без него охота пройдет веселее.

Собак спустили, и охотники стали ждать. Шли минуты — свора выслеживала зверя. Королевских гончих натаскивали так, чтобы они не отвлекались на мелкую дичь вроде кроликов и лис, подымая только крупную добычу — дикого вепря, оленя или косматого медведя. Охотники ждали с напряженными лицами, дыша белым паром в холодном воздухе. Прошло немного времени, и лай гончих превратился в долгую заливистую трель. Все взоры обратились к королю, и он с криком «Ату!» устремился галопом в лес. Остальные последовали за ним. Лес огласился громом копыт и пением рога.

Охота вышла долгой и опасной. Нелегко на всем скаку огибать деревья и перепрыгивать через рвы. Гончие вели охотников извилистым путем в самую чащу. Деревья там росли так плотно, что приходилось то и дело придерживать лошадей, чего король терпеть не мог. Лай гончих побуждал его спешить, несмотря на опасность, чтобы настигнуть добычу любой ценой. Лорд Рола поравнялся с ним и готов был вырваться вперед. Лескет, пришпорив коня, обогнал его. Всадники неслись следом за гончими через ручьи и бурелом, через поляны и чащобы. Внезапно впереди показалась огромная туша бегущего зверя.

— Вепрь! — взволнованно вскричал король, затрепетав от одного вида добычи — зверь был очень велик, гораздо больше тех, что обычно встречались в этих местах.

Всадники нагнали гончих и вепря, и лучники пустили первые стрелы. Почти все выстрелы ушли мимо цели — зверь нырнул в чащу. Но когда он показался опять, в нем торчали две стрелы: одна на загривке, другая в ляжке. Король знал, что эти раны только прибавят прыти вепрю, пробудив в нем слепую ярость, однако неуклонно следовал за зверем в гущу леса.