Мэри Стюарт - Недобрый день

«Ну что ж, — подумал Мордред, — она ведь ждет меня, верно?»

Он поднялся по каменным ступеням и распахнул дверь.

В маленькой квадратной комнате обнаружилось одно-единственное огромное окно, глядящее на юг, под ним — стол. Помимо него, из мебели были только шкаф, массивное кресло да пара табуреток. На столе красовался ларец, в нем — аккуратно свернутые свитки. У стола, спиной к окну и лицом к двери, стояла женщина.

Она не приветствовала гостя ни словом, ни жестом. Встретил его — неодолимо, точно порыв холодного ветра, — враждебный и леденящий взгляд.

Молодой человек застыл в дверях. Ощущение ужаса, бесформенное и тяжкое, навалилось на него, словно стервятники рока вцепились ему в плечи, когтями впиваясь в плоть.

Затем туман рассеялся. Мордред выпрямился. Тяжесть отпустила. Комнату заливал солнечный свет, а напротив него стояла высокая, прямая как стрела женщина в сером платье, с холодными серыми глазами; темные волосы забраны назад и перевиты серебром.

— Принц Мордред.

Юноша поклонился.

— Госпожа.

— Прости, что принимаю тебя здесь. Я работала. Король частенько сюда заглядывает и принимает все как есть. Ты присядешь?

Мордред пододвинул табуретку и сел. Оглянулся на беспорядок на столе. Нимуэ вовсе не снадобье варила над жаровней, как он склонен был предположить. «Работа» скорее сводилась к кипе бумаг и дощечек для письма. В оконном проеме стоял незнакомый ему инструмент, одним концом направленный в небо.

Нимуэ уселась и выжидательно обернулась к Мордреду.

Гость перешел сразу к делу:

— Прежде мы не встречались, госпожа, но я вас уже видел.

Минуту Нимуэ глядела на него, затем кивнула.

— Замок в Лугуваллиуме? Я знала, что ты рядом. Ты прятался во дворе?

— Да. — И хмуро добавил: — Вы стоили мне свободы. Я пытался сбежать.

— Верно. Ты испугался. Но теперь-то ты знаешь, что причин для страха не было.

Мордред нерешительно помедлил. Голос собеседницы по-прежнему звучал холодно, во взгляде читалась неприязнь.

— Тогда зачем вы меня остановили? Вы надеялись, что король предаст меня смерти?

Брови ее взлетели.

— Почему ты спрашиваешь?

— Из-за пророчества.

— Кто рассказал тебе? Ах да, Моргауза. Нет, я велела Урбгену не спускать с тебя глаз и позаботиться о том, чтобы ты благополучно добрался до Камелота, потому что всегда лучше, если угроза остается в пределах видимости; упустишь — и гадай потом, откуда последует удар.

— Стало быть, вы согласны, что я представляю угрозу. Вы верите в пророчество.

— Приходится.

— Значит, вы тоже это видели? В кристалле, либо в заводи, либо… — Мордред оглянулся на инструмент у окна, — прочли по звездам?

Впервые в лице ее отразилось нечто иное, нежели враждебность. Нимуэ глядела на гостя с любопытством и отчасти озадаченно.

— Мерлин видел, Мерлин изрек пророчество, а я есмь Мерлин, — медленно проговорила она.

— Тогда объясните: почему, если Мерлин верил в свои пророческие голоса, он позволил королю сохранить мне жизнь? Я знаю, зачем так поступила Моргауза: она спасла меня, полагая, что я стану погибелью Артура. Она сама мне так сказала, а когда я вырос, попыталась настроить против короля. Но почему Мерлин вообще допустил, чтобы я родился на свет?

Нимуэ надолго замолчала. Серые глаза напряженно изучали гостя, словно пытаясь вытянуть все секреты из потаенных уголков его сознания. Наконец она заговорила:

— Потому что Мерлин не хотел, чтобы Артур запятнал себя неправедным убийством, какова бы ни была причина. Потому что он был достаточно мудр, чтобы понимать: мы не можем заставить богов отклониться в сторону, но должны идти, как сможем, по дорогам, что они для нас проложили. Потому что он знал: из мнимого зла порою возникает великое добро, а деяния во благо зачастую несут гибель и смерть. Потому что он видел, что в миг Артуровой смерти слава его достигнет своего апогея и пойдет на убыль, но через смерть эту останется жить, став светом, и трубным гласом, и дыханием жизни для тех, кто еще не родился.

Нимуэ договорила: казалось, что слабое эхо ее голоса, точно перезвон струны, все вьется и вьется в воздухе и, вибрируя, умолкает.

Наконец Мордред заговорил снова:

— Вы наверняка знаете, что по своей охоте я не причиню королю зла. Я многим ему обязан, я не видел от него ничего, кроме добра. Артур знал о пророчестве с самого начала и, веря каждому слову, все-таки призвал меня ко двору и принял как сына. Как же вы можете думать, что я по доброй воле стану ему вредить?