Мэри Стюарт - Недобрый день

Мальчик пожал плечами.

— Ночь любви и рождение ребенка не дают право называться матерью, госпожа. Я в большем долгу перед Сулой и Брудом тоже. Я сказал, будто ничем вам не обязан. Неправда. На вашем счету их смерть. Их жуткая смерть. Вы их убили.

— Я? Что за вздор?

— Станете отрицать? Мне следовало давным-давно заподозрить истину. А теперь я знаю доподлинно. Габран перед смертью сознался.

Это ее потрясло. Мордред с удивлением понял, что королева ни о чем не знала. Щеки ее вспыхнули и снова поблекли. Лицо побелело.

— Габран умер?

— Да.

— Но как?

— Я убил его, — удовлетворенно отозвался Мордред.

— Ты? За это?

— А за что еще? Если это вас огорчает… впрочем, вижу, что нет. Если бы вы о нем хоть раз спросили, попытались разыскать, кто-нибудь непременно сообщил бы вам правду, так что вы бы уже знали. Неужто вам совсем нет дела до его смерти?

— Ты рассуждаешь, как зеленый юнец. Что мне здесь пользы от Габрана? О да, любовник он недурственный, но Артур ни за что не допустил бы его сюда, ко мне. Это все, что Габран тебе сказал?

— Это все, о чем его спросили. А что, Габран убивал для вас и раньше? Не он ли подал яд Мерлину?

— Это история многолетней давности. Надо думать, старый колдун с тобой уже побеседовал? Это он навел на тебя чары, чтобы ты душой и телом принадлежал Артуру?

— Я не говорил с ним, — возразил Мордред. — Да и видел-то только мельком. Мерлин вернулся в Уэльс.

— А что, отец твой, верховный король, — слова прозвучали плевком, — который так с тобой откровенен, он, часом, не поминал тебе о посулах Мерлина? Касательно тебя, мальчик мой?

Во рту у Мордреда пересохло.

— Вы сами мне рассказали. И я не забыл. Но все, что вы наговорили мне тогда, оказалось ложью. Вы уверяли, будто король мне враг. Ложь. Все — ложь, от первого слова и до последнего! И Мерлин тоже не желает мне зла. Все эти разговоры о посулах…

— Чистая правда. Спроси его сам. Или спроси короля. А еще лучше, спроси самого себя, Мордред, с какой бы стати мне оставлять тебя в живых. Вижу, ты уже понял. Я сохранила тебе жизнь, потому что тем самым я со временем отомщу Мерлину, а также и Артуру, который пренебрег мною. Слушай! Мерлин предвидел, что ты погубишь Артура. Устрашась этого, колдун прогнал меня от двора и ядовитыми наговорами настроил Артура против меня. И с того дня, сын мой, я делала все, чтобы эту гибель приблизить. Я не только родила тебя и уберегла от карающего меча Лота, но повторяла проклятие каждый месяц на ущербе луны — с того самого дня, когда меня прогнали от отцовского двора, дабы молодость моя увяла в далеком, холодном краю; это меня-то, дочь Утера Пендрагона, воспитанную в холе и роскоши…

Мордред оборвал ее на полуслове. Расслышал он только одно.

— Я — погибель Артура? Но как?

Королева заулыбалась интонациям его голоса.

— Кабы я знала, я бы тебе не сказала. Но я не знаю. И Мерлин — тоже.

— Тогда почему он не приказал меня уничтожить, если это правда?

Моргауза скривила губы.

— Больно совестлив. Ты сын верховного короля. Мерлин, бывало, говорил, что боги вершат свою волю так, как считают нужным.

Снова наступила тишина. Затем Мордред медленно проговорил:

— Но в нашем случае, сдается мне, богам придется вершить свою волю руками людей. То есть моими руками. И скажу вам теперь, королева Моргауза, что губить короля я не стану!

— Как можешь ты избежать этого, если ни ты, ни я, ни Мерлин не знаем, как именно будет нанесен удар?

— Известно лишь, что орудием буду я! И вы думаете, я стану ждать сложа руки? Я непременно найду выход!

— Хватит изображать преданного вассала! — презрительно бросила она. — Ты еще скажи, будто любишь его! Да в тебе нет ни любви, ни верности! Смотри, ты уже обернулся против меня, а ведь клялся служить мне до конца жизни!

— Прочного дома на прогнившем основании не выстроишь! — яростно возразил он.

Моргауза улыбнулась:

— Если я и прогнила насквозь, ты моя плоть и кровь, Мордред. Моя кровь.

— И его тоже!

— Сын — оттиск матери, — возразила королева.

— Не всегда! Остальные и впрямь ваши, и Лота тоже, с первого взгляда видно! Но я… во мне никто не признает вашего сына!

— Но ты схож со мною. А они — нет. Они отважные красавцы воины, ума же — не больше, чем у дикого скота. Ты сын ведьмы, Мордред, говоришь гладко да вкрадчиво, мыслей своих не выдашь, а жало как у змеи. То мой язык. Мой укус. Мой ум. — Королева улыбнулась. — Пусть меня продержат взаперти до конца жизни, но теперь братец мой Артур принял к себе моего двойника: сына, наделенного материнским умом.