Мэри Стюарт - Недобрый день

Лицо Мордреда превратилось в каменную маску. Взгляд не выдавал обуревающих его чувств. Нечто — ни один дикий зверь не понял бы этого, как, впрочем, и большинство людей, — заставляло подростка молчать и изображать равнодушие. Он дважды вдохнул поглубже, унимая волнение, и усилием воли прогнал страх, а вместе с ним и исступленное разочарование.

Мордред чувствовал, как они сочатся из кончиков пальцев, точно кровь. На смену им пришла чуть заметная дрожь высвобожденного напряжения, а затем, в пустоту, — невозмутимость его привычного самообладания.

Мальчик кивнул, отделался сдержанно-вежливым замечанием и зашагал назад, на постоялый двор. В окружении стражников.

На следующий день Мордред снова попытался бежать.

Принцам прискучили взморье и город, теперь им запало в головы осмотреть огромную крепость на холме, но мать и слышать об этом не желала. Впрочем, предводитель эскорта решительно объявил, что даже оркнейских принцев в ворота не пустят. Форт, дескать, укреплен и поддерживается в боевой готовности.

— Зачем бы? — полюбопытствовал Гавейн.

Капитан качнул головой в сторону моря.

— Ибернцы?

— Пикты, ибернцы, саксы. Да мало ли!

— А сам король Маэлгон здесь?

— Нет.

— Которая из них Максенова башня? — небрежно осведомился Мордред.

— Чья башня? — переспросил Агравейн.

— Максенова. Давеча кто-то о ней помянул.

Этот «кто-то», из числа стражи, заметил, что башня, дескать, стоит высоко на склоне холма, у самого леса.

Предводитель эскорта указал в нужном направлении.

— Вон там, наверху. Отсюда не видно, это просто развалины.

— Кто таков Максен? — осведомился Гарет.

— Вас что, ровным счетом ничему не учат на этих ваших Оркнеях? — снисходительно отозвался воин. — Магнус Максим был императором Британии, испанец по происхождению…

— Разумеется, об этом мы знаем, — перебил Гавейн. — Мы же с Максеном в родстве. Он был императором Рима; это его меч Мерлин добыл для верховного короля: Калибурн, королевский Меч Британии. Об этом ведомо всем и каждому! Наша матушка происходит от него, через короля Утера.

— Так почему бы нам не осмотреть башню? — настаивал Мордред. — Она же не в пределах крепости; туда, верно, всех пускают! Даже если там сплошные руины…

— Прошу прощения, — покачал головой капитан. — Слишком далеко. Не велено.

— Не велено? — ощетинился было Гавейн, но Агравейн, перебивая брата, грубо бросил Мордреду:

— А тебе-то туда зачем? Ты не родня Максену! А мы родня! Мы-то и от матери унаследовали королевскую кровь.

— Так ежели я бастард Лотиана, вы бастарды Максена, — отпарировал Мордред.

Страх и напряжение внезапно обратились в бешенство, и мальчуган в кои-то веки не задумывался о том, что говорит.

Впрочем, ему ничего не угрожало.

Близнецы, верные мальчишескому правилу держать язык за зубами во всем, что касалось матери, никогда бы не стали передавать оскорбление Моргаузе. Они предпочитали действовать напрямую. В первое мгновение они опешили от изумления, затем, взвыв от ярости, накинулись на Мордреда, и вся энергия, сдерживаемая на борту корабля, внезапно прорвалась наружу.

Побоище вышло знатное: драчуны катались по всему гостиничному двору. Наконец братьев растащили и примерно наказали, а возмущенная королева запретила сыновьям покидать пределы постоялого двора.

Так что в Максенову башню не отправился никто, и принцам пришлось удовольствоваться игрой в бабки, дружескими потасовками да рассказыванием историй. Детские забавы, говорил Мордред, на сей раз презрения не скрывая, и, все еще обиженный, держался в стороне.

На следующий день, к вечеру, ветер неожиданно переменился и снова задул с севера в полную силу. Под бдительным надзором эскорта отряд вернулся на борт, и «Орк», подхваченный попутным бризом, стремительно полетел к югу, наконец-то покинул открытые всем ветрам пространства и вошел в спокойные воды моря Северн. Вода напоминала стекло.

— Так оно и будет вплоть до Стеклянного острова, клянусь вам, — уверял капитан.

И «Орк», судно с небольшой осадкой, в самом деле проплыл по гладкому, точно зеркало, эстуарию, преодолел последний отрезок пути при помощи весел и причалил у пристани Инис-Витрина, Стеклянного острова, которая располагалась почитай что в тени дворцовых стен короля Мельваса.

Дворец Мельваса, немногим превосходящий больших размеров дом, высился на ровном лугу, обрамляющем крупнейший из трех родственных островов под названием Инис-Витрин. Два острова — невысокие зеленые холмы — плавно поднимались над водой. Третий — высокая, конусообразная гора Тор — отличался правильностью очертаний, словно творение рук человеческих. Подножие холма утопало в яблоневых садах; по струйкам дыма угадывалось местоположение деревни — «столицы» Мельваса. Холм высился над заболоченными пустошами Летней страны точно гигантский маяк. Таково и было одно из его предназначений; на самой вершине Тора стояла сигнальная башня, ближайшая к Камелоту. С этой горы, как сообщили мальчикам, стены и сверкающие чертоги столицы видны отчетливо, словно на ладони, сразу за зеркальными просторами озера.