Мэри Стюарт - Недобрый день

Окна не были застеклены, но располагались высоко, на изрядном расстоянии над его головой. Так что Мордред слышал разговор лишь урывками, когда женщины повышали голос или подходили ближе к проему. Моргана — ибо первый голос, как выяснилось, принадлежал ей, — похоже, беспокойно металась по комнате взад-вперед, почти не владея собой.

— Если Урбген отошлет меня… Если он осмелится! Меня, родную сестру верховного короля! Которая грешна лишь в том, что поступила неразумно, радея о братнем королевстве и из любви к своему господину! Моя ли вина, если Акколон потерял голову от любви ко мне? Моя ли вина, если он бросил вызов Артуру? Все, что я сделала…

— Да ладно, ладно, эту байку я уже слышала, — нетерпеливо оборвала ее Моргауза, не выказывая ни малейшего сочувствия. — Пощади, прошу тебя! Но удалось ли тебе убедить Урбгена?

— Он не желает говорить со мной. Если бы мне только к нему подобраться…

— К чему ждать? — снова перебила сестру Моргауза, скрывая презрение за шутливым тоном. — Ты королева Регеда, и ты рассказываешь всем и каждому, кто только согласен прислушаться, что от супруга и господина ты не заслужила ничего, кроме благодарности, ну и, может быть, немного снисходительности за недомыслие. Так зачем прятаться? На твоем месте, сестра, я бы надела лучшее платье и венец королевы Регеда и явилась бы в залу в сопровождении свиты, в то время когда он трапезует или держит совет. Урбгену волей-неволей пришлось бы тебя выслушать. Если он еще ничего не решил, он не дерзнет оскорбить сестру Артура на глазах у всего двора.

— В присутствии Нимуэ-то? — горько осведомилась Моргана.

— Нимуэ? — озадаченно переспросила Моргауза. — Мерлинова потаскушка? Она все еще здесь?

— Да, здесь. И теперь она тоже королева, сестрица, так что придержи язык! По смерти старого чародея она вышла замуж за Пелеаса, ты разве не знаешь? Она отослала меч на юг, но сама осталась, поселилась где-то в городе. Урбген, надо думать, тебе о том не сказал? Молчит, словно в рот воды набрал, и про себя надеется, что вы не столкнетесь нос к носу! — Коротко, язвительно рассмеявшись, Моргана отвернулась. — О, эти мужчины! Я их презираю, клянусь Гекатой! В их руках — вся власть, а смелости — ни на грош! Ведь Урбген ее боится… да и меня… и тебя тоже, надо думать! Словно увалень-пес среди разъяренных кошек… Ну да ладно, может, ты и права… Может быть…

Остального Мордред не расслышал. Но продолжал ждать, хотя эта тема особого интереса в нем не вызывала.

Последствия провинности королевы и гнев короля никоим образом его не затрагивали. Но то, что мальчик услышал о репутации Морганы, его заинтриговало. А как небрежно собеседницы перебрасывались прославленными именами, что до сих пор поминались лишь в преданиях, рассказанных при свече…

Спустя минуту-другую, когда снова стало возможно различать слова, Мордред наконец-то услышал нечто, заставившее его насторожиться. На сей раз говорила Моргауза:

— Когда Артур вернется домой, ты к нему отправишься?

— У меня нет выхода. Он послал за мною; говорят, будто Урбген уже распоряжается насчет эскорта.

— То есть конвоя?

— А кабы и так, тебе-то с чего улыбаться, Моргауза? Как, по-твоему, следует назвать твой эскорт из королевских ратников, увозящий тебя на юг по приказу Артура?

Голос так и сочился злорадством. И Моргауза не замедлила с ответом:

— Обстоятельства несколько иные, знаешь ли. Уж я-то никогда не изменяла своему лорду…

— Ха! Во всяком случае, после того, как он на тебе женился!

— И никогда не предавала Артура…

— Нет? — истерически расхохоталась Моргана. — Да, пожалуй что и не предавала! Предательство — не совсем то слово, верно? Да и королем он в ту пору еще не был, здесь я согласна!

— Не понимаю, о чем ты, сестра, и понимать не желаю. Или ты пытаешься обвинить меня…

— Да ладно тебе, Моргауза! Да об этом всяк и каждый знает! Тем паче здесь, в замке! Хорошо, допустим, с той поры много воды утекло. Но неужто ты думаешь, что Артур послал за тобою, воспомнив о добрых старых временах? Неужто ты всерьез веришь, будто он жаждет твоего общества! Даже по смерти Мерлина Артур ни за что не вернет тебя ко двору. Уж поверь, ему нужны только дети, и, заполучив их…

— Артур и пальцем не тронет Лотовых детей! — резко воскликнула Моргауза, в первый раз возвышая голос. — Даже он на такое не осмелится! Да и зачем бы? Какая бы уж там за распря ни разделяла их с Лотом в далеком прошлом, Лот погиб, сражаясь под драконьим знаменем, и, стало быть, Артур воздаст почести его сыновьям. Владыка должен поддержать права Гавейна; выбора у него нет. Он не допустит, чтобы поползли слухи, будто король вздумал довести избиение младенцев до конца.