Мэри Стюарт - Недобрый день

«И они тоже». Но Габран не произнес этого вслух. А вскорости, избавившись от отсыревшей одежды и вытянувшись на широком ложе рядом с Моргаузой, он позабыл об этом, как позабыл о двух мертвых телах, оставленных им в дымящихся развалинах прибрежной хижины.

Мордред, по обыкновению, проснулся рано.

Остальные мальчики еще спали, но в этот час приемный отец всегда будил его на работу. В первые мгновения Мордред никак не мог сообразить, где находится, а затем вспомнил. Он в королевском дворце. Он сын короля, и прочие королевские сыновья тоже здесь, спят в той же самой комнате. Старший, принц Гавейн, растянулся на постели с ним рядом. На соседней кровати спали трое младших: близнецы и малыш Гарет.

Мордред еще не успел перемолвиться с принцами ни единым словом. Накануне вечером Габран привел его во дворец и передал в распоряжение старухи, состоявшей в кормилицах при королевских детях; по ее словам, она до сих пор нянчила Гарета и приглядывала за одеждой мальчиков, а отчасти и за здоровьем. Она отвела Мордреда в комнату, заставленную сундуками и ларями, и подобрала ему новое платье. Оружия ему пока не дали; оружие он получит завтра, недовольно ворчала нянька, очень скоро, и тогда, надо думать, примется душегубствовать да разбойничать, как водится. Ох уж эти мужчины! Мальчишки тоже не подарок, но их, по крайней мере, возможно держать в узде, и пусть попомнит он ее слова, хоть она и стара, но провинность без ответа не оставит, так-то… Мордред молча слушал, теребил дареные наряды и пытался сдержать зевоту, пока старуха суетилась вокруг него. Из ее болтовни — а нянька ни на минуту не закрывала рта — следовало, что родительские чувства королевы Моргаузы, мягко говоря, изменчивы и непостоянны. Сегодня она выезжает с сыновьями на верховую прогулку, учит их охотиться с соколами и гончими по обычаям большой земли; они проездят весь день напролет и станут пировать до глубокой ночи, а назавтра она про мальчиков и не вспомнит: им даже подходить запретят к покоям королевы. А вечером принцев возьмут да и призовут снова, послушать менестреля или позабавить взбалмошную, скучающую монархиню рассказами о том, как провели день. Более того, обращались с принцами неодинаково. Пожалуй, единственный принцип римлян, коего придерживалась Моргауза, был «разделяй и властвуй». Гавейн, как старший сын и наследник, пользовался большей свободой и некоторыми привилегиями, недоступными прочим; младший, Гарет, родившийся после смерти отца, ходил в любимцах. Близнецы, таким образом, оставались не у дел, а как Эльса дала понять Мордреду, многозначительно поджимая губы и качая головой, эти двое и без того неуживчивы, а тут еще постоянные стычки на почве ревности да избытка энергии, что не находит выхода.

Когда наконец, аккуратно перебросив через руку новое платье, Мордред последовал за нею в опочивальню принцев, он с радостью обнаружил, что четверо сводных братьев оказались в спальне раньше него и теперь крепко спят. Эльса вытащила Гарета из постели Гавейна, затем подвинула близнецов и втиснула малыша рядом с ними. Ни один даже не пошевелился. Нянька заботливо натянула на спящих покрывала и молча указала Мордреду на место рядом с Гавейном. Тот разделся и нырнул в теплую постель. Старуха еще немного поохала, обошла комнату, собрала разбросанную одежду и сложила ее на сундук между кроватями, а затем вышла, тихонько прикрыв за собою дверь. К тому времени Мордред уже спал.

А теперь занимался новый день, и мальчуган пробудился. Блаженно потянулся, ощущая, как каждая клеточка его тела пульсирует от радостного возбуждения. Кровать была мягкой и теплой; меховые покрывала лишь самую малость припахивали дубленой кожей. Неискушенному взгляду гостя обстановка просторной комнаты показалась весьма богатой: здесь стояли две широкие кровати и сундук для одежды; плотный тканый полог занавешивал дверь, отчасти защищая от сквозняков. И полы, и стены были облицованы плитами местного песчаника. В столь ранний час, несмотря на лето, в спальне царил ледяной холод, зато чистотой комната далеко превосходила лачугу Сулы, и Мордред непроизвольно отметил это и одобрил. Сквозь узкое оконце в стене между кроватями, над сундуком, проникал утренний воздух, студеный и свежий, пахнущий соленым ветром.

Мальчику не лежалось спокойно. Гавейн, его сосед, еще спал, по-щенячьи свернувшись клубком под грудой мехов. На соседней кровати взгляд различал только макушки близнецов. Гарета оттеснили на самый край, так что малыш наполовину свесился с кровати, но просыпаться и не думал.