Дмитрий Емец - Светлые крылья для темного стража

Целуя валькирию, Ирка попутно с удивлением обнаружила, что она выше на полголовы. Вот только никаких преимуществ рост Ирки ей не давал. Он лишь подчеркивал, что она еще неуклюжий сутуловатый подросток, отчасти даже гадкий утенок, а Хаара — состоявшаяся и уверенная в себе женщина.

— Ай! — крикнула вдруг Ирка, невольно повисая на валькирии разящего копья и грудью ощущая шипы букета.

Причина этого поступка была проста как чертеж табуретки: Ирку бесцеремонно протаранили сзади. Засидевшийся в коляске Антигон, которому она загораживала дорогу, с разбегу боднул ее головой в спину. Протолкнувшись в тесный коридор, кикимор уселся на пол и, ни на кого не обращая внимания, принялся растирать ласты.

— Отдавили в лифте, гадики позорные! Никакого уважения к старости! Всех покрошу, один живой останусь! — бубнил он.

Хаара с холодным удивлением воззрилась на Антигона. Уяснив, что именно барахтается на полу, она сочла это существо недостойным персональной разборки и перевела укоризненный взгляд на Ирку. Заметно было, что паж, толкающий хозяйку, являлся для нее зрелищем новым и шокирующим. Больше Хаара поразилась бы только, если бы ее собственный ботинок залаял и укусил ее за ногу.

— Что это за дела? Что ты ему позволяешь? — накинулась она на Ирку.

— Он… э-э… вообще-то хороший! Просто не подумал, — попыталась оправдаться Ирка.

— Не сомневаюсь, дорогая. Некоторые головы не способны думать. Все же лучше сразу указать нежити на ее место. Дрессировка, дрессировка и еще раз дрессировка! Мой Вован огреб бы за такое по полной программе! — заверила ее Хаара.

— Да, но Антигон этого и добивается! — несмело заикнулась валькирия-одиночка.

— Чего этого?

— Ну трепки… — сказала Ирка, ощущая себя глобальной дурой.

— Значит, трепка должна быть такой, чтобы ему больше не захотелось! Если кто-то сомневается, что такая трепка существует — пусть обратится ко мне! — отрезала Хаара.

Антигон заспорил было, но встретил взгляд голубых, очень ясных глаз и притих, как застреленный зайчик. Ирка осознала, что Хаара построила бы ее кикимора в два счета. Причем построила бы, даже не прилагая чрезмерных усилий. Ей стало совестно, что она такая бестолковая и недисциплинированная.

На ее счастье кто-то позвал Хаару из комнаты. Показывая, что разговор окончен, валькирия разящего копья еще раз улыбнулась Ирке, повернулась к ней спиной и пошла к гостям.

— Еще раз с днем рождения! — сказала Ирка спине Хаары.

Хаара, не оборачиваясь, равнодушно дернула лопатками.

Ирка выждала в коридоре, набрала полную грудь воздуха и, как человек прыгающий с вышки в ледяную воду, шагнула в комнату. На пороге она громко поздоровалась, глядя на люстру, и лишь после этого набралась храбрости, чтобы опустить взгляд. Она увидела длинный стол, вокруг которого столпились все возможные стулья и табуретки. Сам стол был предельно сдвинут к дивану, в благом стремлении разместить максимальное число гостей.

На подоконнике устроилась смуглая Радулга, худая, гибкая как танцовщица, с распущенными смоляными волосами. Короткий рубец на ее щеке сейчас был почти не заметен. Встретившись взглядом с Иркой, Радулга мимолетно кивнула и сразу отвернулась.

Валькирия золотого копья Фулона с дивана благодушно наблюдала за тем, как ее оруженосец открывает шампанское. Ирке Фулона улыбнулась приветливо, но нейтрально, как директриса школы новой ученице, которая, прячась за родителями, проскользнула к ней в кабинет.

Ирка стала пробираться вдоль стены, взглядом отыскивая место, где можно сесть. Пока что такого места не обнаруживалось.

На противоположном конце стола царила томная и странная Ламина, валькирия лунного копья. При первой встрече с любым мужчиной она любила ошарашить его словами: «Юноша, вы мне снились!» И неважно, было юноше семнадцать лет или восемьдесят семь. Другие валькирии нервничали, когда она разговаривала с их оруженосцами. В данный момент Ламине никто не снился. Она сидела у шкафа и ела бутерброд с красной рыбой, изредка прерываясь, чтобы медленно облизать горячие губы.

Ближе к середине стола в кресле утопала Таамаг, мощные телеса которой грозили взорвать изнутри спортивный костюм. Чтобы заставить Таамаг надеть платье, потребовалась бы вся златокрылая рать. Таамаг скромно обсасывала куриное крылышко и перелистывала случайно прыгнувший ей в руки иллюстрированный журнал.

Когда ей на глаза попадалась фотография мужчины — безразлично какого: актера, спортсмена, художника или скромного приемщика пункта проката водных велосипедов — Таамаг непременно вздыхала и гудящим басом произносила: «КЫкой краса-а-фффчик!» Даже если мужчина был уродлив как Лигул, Таамаг не позволяла себе усомниться.