Татьяна Форш - Выйти замуж за Феникса

— Не надо. — Он словно прочел мои мысли и накинул капюшон, скрывая покрытый огненными язвами лысый череп. — Мне нужно мое кольцо. Это и будет твоей благодарностью.

Я пожала плечами, с опаской покосилась на лежавшую на полу кучу безжизненного (как это ни безумно звучит) мусора и снова посмотрела в изуродованное лицо мужа.

— А ведьма действительно умерла?

Феникс позволил себе едва заметный перекос губ, надо полагать, заменявший улыбку.

— Она и так была мертва. Как думаешь, для чего в таком нелицеприятном облике она искала молоденьких дурочек?

— Да, но… — На языке вертелся какой-то важный вопрос, но мысли устроили чехарду. Надо сосредоточиться… — А где…

Вот только Феникс не счел нужным меня выслушать и нетерпеливо перебил:

— Ее кости не в этом мире, и если…

Договорить ему не дали. Дверь распахнулась. В дом ввалились мои спасители и замерли, во все глаза разглядывая нас. С улицы донесся возмущенный визг Борьки, не иначе как подыскавшего себе очередного кандидата на роль беговой дорожки:

— Куда?! От меня? Уползать? Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе!

Феникс медленно обернулся, встретился взглядом с Ником, и его лицо, обезображенное обгоревшими рубцами, озарила самая настоящая, искренняя улыбка. В следующее мгновение его охватило яркое пламя, опалившее меня невероятным жаром. Спасаясь, я отшатнулась, закрывая лицо руками, а когда рискнула отвести ладони, Феникса нигде не было. Только теплый ветерок, ворвавшись в распахнутую дверь избушки, старательно собрал в крохотный смерч перемешанный с пылью и ветошью странный черный пепел, запорошивший все у моих ног, и одним порывом выдул его в щелястые стены избушки.

— Как?! Откуда?! Что?! — Змей, похоже, обрел дар речи первым, но с глазами совладать по-прежнему не мог, и они одинаково смотрели на меня в три пары круглых блюдец. Правда, две пары были намалеваны на бутафорских головах, но настоящие глаза немногим отличались, выдавая его неподдельное удивление. — Это реально был ОН?! И он вот так легко ушел? Он увидел меня и ушел?!

— Смешно не это… — Ник сглотнул, не отрывая полный какой-то непонятной тоски взгляд от того места, где только что стоял Феникс. — Он увидел МЕНЯ! И ушел. А значит, дело вообще дрянь…

Видя такое вопиющее безобразие и равнодушие касательно моей нелегкой участи, я начала потихоньку заводиться:

— Спасибо, что вовремя выломали дверь. Еще бы несколько минут, и меня бы уже не было… Хотя… наверное, вы бы этого даже не заметили. Подумаешь, какой-то сумасшедший призрак ворует у гостей тела… Ах да, запамятовала. Благодарить за свое чудесное избавление мне нужно не вас, а как ни странно — моего мужа! Если бы не он…

В ответ на мои слова Никита словно очнулся, но вместо того, чтобы хоть как-то проявить заинтересованность моей участью, вдруг спросил:

— Что ОН говорил?

— Ты о Фениксе? — Не очень-то вежливо поддерживать разговор, интересуясь только тем, что нужно для себя любимого. Вон стоит, взглядом по углам шарит, словно боится, что Феникс, как бабка Кудыка, из грязи да в князи… Даже шагу не сделал мне навстречу! Ладно… — Говорил, что скучает, любит! Но… о колечке мечтает больше, чем обо мне. Впрочем, так же, как и ты!

Я, печатая шаг, направилась к двери и даже не остановилась подождать, когда застывший истуканом (видимо, от пережитого) Змей посторонится, откупорив для меня дверной проем. Я попросту не задумалась о том, как этот верзила будет освобождать мне дорогу, а заодно и три свои головы из узкого прохода, и поперла на него с таким мрачным видом, что Змей решил не искушать судьбу. Он поспешно сделал шаг назад, пару раз крепко дернулся и с громким треском сухостоя вынес под солнышко на своих широченных, чуть зеленоватых плечах рассохшийся и покривившийся от времени дверной косяк. Дверь, не выдержав такого издевательства, тут же отвалилась вместе с проржавевшими петлями.

— Спасибо за то, что уступил мне дорогу, позволив выйти из этого жуткого дома! — кивнула я, стремясь как можно быстрее миновать сыпавшуюся с обломанных трухлявых бревен пыль. После случившегося я теперь на грязь и пыль смотреть не смогу! — Непривычно, что змеи, в отличие от людей, обучены хорошим манерам!

— Хорошим манерам? — Афанасий потрогал висевший на шее косяк и с опаской отступил от меня еще на пару шагов. — Вот уж не думал, что ломать чужое жилище — это верх благовоспитанности.

— Верх благовоспитанности — уступить даме дорогу, не ища легких путей! — Следом за нами в выломанном проеме показался Ник, с опаской оглядел истлевшие зубцы бревен дверного прохода и поспешил их миновать. Я украдкой бросила на него взгляд. Кажется, та паника (если не страх), что я видела совсем недавно на его лице, уступила место привычному ехидству. Что ж, в таком случае, пациент скорее жив… — Афанасий, а где наш многоуважаемый конь по имени Борис? Сегодня он нам здорово помог!