Анастасия Анфимова: Оскал Фортуны, или Урок выживания

— Я увидел каких-то вооруженных людей с мешками. Они бежали от деревни. Я испугался и спрятался в кустах. Хвала Вечному Небу, они меня не заметили. Я слышал, как они говорили о заброшенной шахте у горы Осенних дождей…

— Так прямо и говорили? — удивился Гатомо.

— Нет, господин. Они стали спорить. И главный пригрозил одному, что бросит его в шахту. А шахта в округе только одна. У горы Осенних Дождей.

— Давным-давно там добывали серебро, — робко пояснил староста.

— Ты знаешь туда дорогу? — спросил рыцарь.

— Да, мой господин.

— Завтра с восходом солнца будь здесь.

Гатомо и Макао вернулись в дом. Соратники выжидательно смотрели на господина.

— Всем спать! — приказал он, — Завтра мы отомстим разбойникам!

Обменявшись радостными взглядами, воины покинули комнату.

Опираясь на крепкую сухую палку, староста бодро шагал по лесу. Гатомо приказал одному из соратников зорко наблюдать за крестьянином и убить при малейшей попытке предать. Лошадей оставили в деревне. В лесу от них толку мало.

Рыцарь рос в сегунате Хайдаро, где тоже немало лесов. Бесшумно ступая по опавшим листьям, он привычно отмахивался от докучливых насекомых, осматриваясь вокруг. Вдруг он заметил на склоне холма коричневое пятно.

— Господин, — негромко сказал старший соратник. — Похоже, там человек.

Отряд остановился.

— Кто это, старик? — спросил Гатомо у старосты.

— Это и есть гора Осенних дождей, — пояснил тот.

— Я спрашиваю, кто это?

— Монах — отшельник, — торопливо заговорил староста. — Преподобный Кимцзы. Он живет в пещере много лет.

— Если его видим мы, то он может видеть нас, — сказал Макао. — Вдруг он предупредит разбойников?

— Нет, Макао-сей! — заверил староста. — Он святой и не вмешивается в дела людей.

— Мимо этой пещеры можно пройти к шахте?

— Да только дорога будет длиннее.

— Веди к монаху, — приказал старосте рыцарь.

По еле заметной тропинке, петлявшей по заросшему кустарником склону, отряд Гатомо вышел на площадку перед пещерой, вход в которую закрывала бычья шкура. Неподалеку на плоском камне сидел одетый в коричневый балахон монаха лысый старик с редкими усами на морщинистом лице. Гатомо многое повидал в жизни и давно избавился от трепетного отношения к священникам и монахам. Стараясь быть вежливым, он слегка поклонился и спросил:

— Здравствуй, преподобный. Ты не видел здесь разбойников?

Монах оторвался от созерцания горизонта.

— О чем ты спрашиваешь, воин?

— Ты плохо слышишь, старик! — крикнул Макао.

— Я говорю о вооруженных людях! — повысил голос Гатомо. — Они напали и ограбили мою деревню!

— Ты тоже вооружен, мой господин, — ответил монах.

Рыцарь почувствовал в словах отшельника оскорбление. Быстрым движением он выхватил меч. Сталь зазвенела о камень, где секунду назад сидел монах. А он спокойно стоял рядом и внимательно смотрел на Гатомо.

— Ты хочешь посмеяться надо мной? — свистящим шепотом спросил тот.

— Я никогда ни над кем не смеюсь, — возразил отшельник, спокойно глядя в наливающиеся гневом глаза рыцаря. — И я не сказал ничего, что могло бы оскорбить тебя, мой господин.

Стоявший рядом староста со страхом вслушивался во все более напряженный разговор.

— Где разбойники?

— Ты же знаешь, — невозмутимо ответил монах. — Разве этот почтенный крестьянин ведет тебя не туда?

Неизвестно, чем бы закончилась их беседа, но тут из пещеры послышался глухой шум. Сейчас же Макао и двое соратников бросились туда. Из-за бычьей шкуры донеслись негромкие возгласы, глухие удары, звуки борьбы. Продолжая сжимать меч, Гатомо внимательно наблюдал за стариком. Морщинистое лицо отшельника оставалось бесстрастным. Соратники выволокли из пещеры изможденного бледного мужчину одетого в рваное кимо.

— Ты кто? — спросил рыцарь, разглядывая незнакомца.

— Гейцо Мирамо.

— Разбойник?

— Я ратник!

— Ты воевал за Самозванца?

— Я воевал за господина.

— Кто был твоим господином?

— Барон Дзиро Бамоко.

— Бамоко — бунтовщик.

— Мой господин храбро дрался у Змеиных озер и с честью погиб у стен Хайдаро-сегу! — ответил воин.

Спорить с этим Гатомо не стал.

— Что ты делаешь у старика?

— Преподобный Кимцзы лечил меня от болотного дурмана.

— Ты лекарь? — удивленно спросил Гатомо у монаха.

— Нет, — покачал головой отшельник. — Я лишь помогаю человеку изгнать болезнь из своего тела.

Рыцарь пристально взглянул на ратника. Тот старался твердо держаться на ногах, но было видно, что это дается ему не легко. Мелкие капельки пота выступили на высоком лбу. Чисто выбритое лицо усиливало впечатление бледности. Вряд ли он мог участвовать в налете на Кувами.