Светлана Дмитриева - Рассадник добра

Машка попыталась кивнуть в знак того, что услышала ее слова, но ничего не получилось. Шея стала будто деревянной, а руки тяжелыми-тяжелыми, как во сне. Она ничем не могла пошевелить. «Ну все! — подумала Машка. — Клофелин!» О клофелиновых мошенниках она читала в одном популярном журнале. Они травили и грабили доверчивых граждан.

Сильно пахнуло краской и ацетоном, и наступила темнота. В темноте, где-то сзади, надрывался, пытаясь завестись, старый автомобиль. Вероятно, чуть позже он стронулся с места и все-таки уехал, а может быть, Машка просто оглохла, потому что вскоре звук этот, неприятный и громкий, исчез. Перед тем как Машка окончательно отключилась, ей на мгновение показалась, что девушка-волшебница неожиданно превратилась в птицу — большую, белую и неопрятную. Птица клацнула клювом, глядя на нее одним, зато большим черным глазом. И взлетела вверх — так быстро, словно перекрытие между этажами не могло стать преградой ее полету.

Это было последнее, что Машка увидела, находясь еще дома, в мире метро, «Макдоналдсов» и бесплатных школьных библиотек. Пожалеть, что согласилась на эту сомнительную авантюру, она так и не успела.

Шел второй час Машкиного пешего похода через мерзкий фэнтезийный лес. Она уже не ругалась и даже не разговаривала вслух с воображаемым собеседником — устала. Наконец ее упорство было вознаграждено. Увы, не говорящим драконом и не Белым рыцарем, а всего лишь солнцем, но и этого было вполне достаточно для того, чтобы оптимизм, чахнущий в глубинах ее души, наконец проснулся и заявил о себе. Во-первых, с появлением светила тучи рассеялись, небо показалось выше и дождь кончился. А во-вторых, и это было самым главным, в этом мире солнце взирало на землю большим удивленным карим глазом. И, как будто этого было мало, упомянутый глаз периодически помаргивал. Машка ойкнула, но падать от изумления на размокшую дорогу не стала. Джинсов, пусть даже довольно старых, стало жалко.

— Ух ты! — сказала она, глядя на небо.

Солнце моргнуло еще раз и вдруг взглянуло прямо на нее. Взглянуло дружелюбно. Наверное, если бы кроме глаза у него были еще и губы, оно бы Машке наверняка улыбнулось. От солнечного взгляда Машка мгновенно высохла и согрелась. На том чудеса и закончились. На некоторое время.

Тропинка Упорных Грибников, на которую она ступила, вскоре вывела к наезженному тракту. По обочинам трогательными кучками валялись черные птичьи перья. Только перья. Тушек видно не было, как будто птицы прилетали сюда линять или просто им попался привередливый и аккуратный хищник. Возле самой крупной кучки пучком росли длинные оранжевые колокольчики. Кажется, что-то похожее Машка видела у торговок цветами, оккупировавших выход из метро. Но у них эти колокольчики стоили приличных денег, хоть и смотрелись довольно жалко по сравнению с розами и громадными красными георгинами. Дома, наверное, это были очень редкие цветы, а здесь они росли просто так, как лопухи у дороги. Машка осторожно подошла к кучке перьев. Они были совершенно чистые — ни ошметков, ни крови.

«Странно, — подумала Машка, — может быть, птицы прилетают линять в какое-то определенное место? А потом пешком разбредаются... Интересно, сколько эти перья здесь могут стоить?» Поразмыслив немного, она подобрала несколько перьев и сунула в рюкзак: авось пригодится. В конце концов, перья — это же не дохлая ворона из знаменитого националистского анекдота. Они ничего не весят, не воняют, а не удастся продать, так и выбросить недолго. Кроме того, героям книг, которые она читала, такие вещи обязательно однажды оказывались необходимы. «В точке выхода ничего не валяется просто так!» — говорил один такой выдуманный спецназовец. Правда, в ее случае это была не совсем точка выхода, но хуже-то точно не будет. На всякий случай она решила и колокольчиков нарвать. К ее удивлению, стебли у цветов оказались браконьероустойчивыми — жесткими и скользкими. А чашечки цветов, качнувшись, мелодично зазвенели.

— Ну их к чертовой матери! — сказала Машка, сразу раздумав связываться с магическими цветами-мутантами.

Колокольчики звенели ужасно громко и раздраженно. Звон долго не утихал, словно цветы ругались. Машка слышала его минут десять, пока шла по дороге.

Мокрые ремешки босоножек натерли ноги, а потому она, наплевав на приличия, стащила их, сунула в рюкзак к перьям и дальше потопала босиком. Стекол-то ведь на дороге не было. Машка сильно подозревала, что в этом мире организованно линяющих птиц и звенящих колокольчиков о стеклянной таре пока и понятия не имеют. А нищие бабки собирают что-нибудь другое. Скажем, черепки глиняных кувшинов. Или все-таки сами кувшины? Интересно, здесь принимают тару только определенной формы или им все равно?