Дмитрий Таланов - Локумтен

— Слушай, Эша, а что такое с Лентолой? Кто напустил на неё порчу, что она вдруг подобрела?

Поставив локти на колени, Эша сидела, подперев лицо ладонями. Не поворачивая головы, она ответила:

— Это с ней случается в периоды тягот и лишений. Её бросил жених, когда узнал про смерть отца, она вчера получила письмо.

— Ага, — сказал Филь, поерзав на бревне.

В свете костра задумчивая Эша была ужасно симпатичная, даже невзирая на её диковинную стрижку. Она, не двигаясь, смотрела прямо перед собой и этим напомнила сегодняшнюю девочку на дальнем берегу.

Не выдержав, Филь сказал:

— А ты сегодня даже хорошенькая!

По брошенному на него взгляду он понял, что похвала не вышла.

— Я хочу сказать, ты красивая в темноте, — сделал он вторую попытку.

Эша повернулась к нему, криво ухмыляясь.

— Спасибо, ты прав, днем я сама на себя боюсь смотреть в зеркало, — сказала она вставая.

Филю показалось, что она обиделась, и он окончательно смутился. Но оставался еще один вопрос, который требовал немедленного ответа.

— А что теперь будет со мной? — выпалил он. — Я что… буду сидеть у вас на шее?

— А что тебе еще остается? — ответила она. — Ладно, я пошла спать!

Эша ушла, а Филь остался сидеть у потухшего огня. Он думал и думал, пока у него не затрещала голова. Небо успело посветлеть на востоке, когда, заметив это, он поднялся на ноги и подошел к очагу.

Он протянул руку к одинокому куску вареной говядины, но передумал. Вместо этого он достал из продуктового ларя на запятках кареты кусок копченого марро и положил его в вещмешок. Забросив мешок за спину, Филь с легким сердцем зашагал назад по дороге.

Поздно вечером он уже входил в Кейплиг. Перевалив через гряду холмов, Филь постучался в первую попавшуюся хижину, стоявшую более-менее прямо. Мальчик с трудом держался на ногах: за день он прошел по суше едва не больше, чем за всю свою жизнь. Его сандалии развалились на подходе к городу, и последние пару миль он прошагал босиком.

Из-за покосившегося плетня с заднего двора раздался неистовый лай, и мохнатый пес метнулся к Филю, оскалив клыки. Филь не поверил ему: пес выглядел сытым и совсем не таким злобным, как облезлые портовые собаки, от которых, бывало, приходилось удирать во все лопатки. Пес, однако, настойчиво наступал.

— Шапку сошью! — пригрозил ему Филь.

Он сам был злой как собака, ибо после полудня крошки во рту не держал. В хижине ощутилось шевеление, и истошный голос прокричал оттуда: «Замолкни, гнида дольменная! Ты на кого там лаешь, зараза такая?».

Пес сбавил пыл, но дорогу не уступил. Дверь в хижину распахнулась, из неё выглянула всклокоченная старуха в видавшем виды салопе.

— А ну иди сюда, тварь! — страшно заорала она, и тут старуха заметила Филя. — Ой, господинчик, это такая хорошая собачка, не кусается, только играет! — проговорила она скороговоркой, шагая за порог. — Заблудились или еще чего?

Последний вопрос был задан неприветливо: старуха разглядела босые ноги Филя. Мальчик не стал долго думать.

— Пустите переночевать, матушка, — попросил он. Поймав повторный взгляд на свои ноги, Филь добавил: — Я отработаю ночлег.

Старуха ловко прицепила пса за цепь, лежавшую у полусгнившего крыльца, не переставая разглядывать гостя. Её коричневое лицо покрывала сетка морщин.

— Да что ты можешь, — проговорила она с ухмылкой, обнажив наполовину беззубый рот. — Может, вспашешь мне делянку или наточишь ножи? Что ты можешь, барчук?

Ожидая ответа, она подбоченилась. Филь обвел глазами тесный двор.

— Могу сеть починить, — указал он на дырявую сеть, выглядывающую из-за сарая.

— Правда, можешь? — с сомнением произнесла старуха.

Она пригладила свои патлы и затянула их в узел. Филь подтвердил.

— Ну, если не врешь, заходи! — Старуха распахнула перед ним дверь в полутемную хижину, откуда тянуло чем-то кислым. — Только всё равно я не верю тебе, барчук, поэтому, чтобы ты не вздумал меня обмануть…

Она проворно сдернула вещмешок с его плеча, когда он входил в сени.

— Это будет моя гарантия, что ты не сбежишь.

У мальчика не оставалось сил протестовать. В сенях, между кучей брюквы в углу и сваленными грудой кочанами капусты, стояла бочка белого порошка. Не удержавшись, Филь украдкой сунул в него палец и облизнул его.