Дмитрий Таланов - Раксис

— С вами сложно спорить, — вздохнул Мастер.

— Как вы сами только что заметили, я отличный тактик, — ровным голосом произнес Джокер.

Серые глаза Мастера, в которых ничего нельзя было прочитать, медленно окинули застывшую в неподвижности фигуру.

— Давно подозреваю, что когда О́дин раздавал качества характера, для вас у него ничего не осталось, — дружелюбно поддел он. — И тогда он создал вам такое самомнение, чтоб оно одно заменило всё остальное.

— Я думаю, он просто реально оценил мои способности, — без улыбки парировал Джокер.

— Тогда почему вы не допустите к рассмотрению альтернативный вариант действий, который я предлагаю?

— Я могу допустить всё, что угодно, но потом я смотрю, что из этого следует, — сказал Джокер.

Некоторое время Мастер глядел на него, словно собираясь спросить еще о чем-то.

— Хорошо, будем считать этот вопрос закрытым, — согласился он. — Что еще у вас ко мне?

Он снова поставил локти на подлокотники и сплел пальцы. Джокер сказал:

— Я хотел бы получить свой выигрыш.

Мастер оживился.

— Да, верно, книга! — Он поднялся на ноги. — Как же я забыл? Пойдемте, ее сейчас принесут.

Он накинул на себя плащ, Джокер подхватил пиджак, и оба стали неторопливо подниматься тем путем, каким спускались.

— Нипочем не отдал бы ее, не проиграй я в нашем маленьком споре, — с сожалением вздохнул Мастер, выходя на крышу. — Она напоминает мне о днях моей юности.

Над ними во всей красе раскинулось ночное небо. Свет многочисленных звезд чуть подсвечивал заснеженные громады гор на горизонте. Ветер стих, воздух сильно посвежел.

— Холодновато становится, — пробормотал Джокер. — Изменилось что-нибудь после катастрофы с Сотерисом? — спросил он.

— Ровным счетом ничего, — плотнее запахивая плащ, отозвался Мастер. — Как и раньше, горы перестают приближаться с какого-то момента, сколько до них не идешь.

— Точно то же происходит и с другой стороны.

Они замолчали. Их молчание нарушил шум чьих-то шагов и тяжелое дыхание. Грубый, картавый, с плохой дикцией голос произнес:

— То, что вы просили, Мастер!

Прижимая к себе массивный том, позади них стоял низкорослый коренастый человек, одетый в мешковатые штаны и такую же куртку, наглухо застегнутую у подбородка. Руки и лицо его густо заросли волосом.

Мастер забрал у него тяжелую ношу, человек с облегчением вздохнул и направился обратно. Джокер с любопытством проводил его взглядом.

Мастер протянул ему книгу, Джокер взял ее и принялся переворачивать страницы. Усеянные разнообразными фигурами черные листы падали друг на друга с глухим металлическим стуком.

— Помните бумагу, что мы нашли тогда среди страниц? — спросил Джокер, бегая глазами по тексту.

— Помню, — подтвердил Мастер. — Часть фонетического словаря, что составила ваша невольная соратница.

Джокер улыбнулся.

— Я пробовал произнести что-нибудь оттуда. У меня ничего не вышло, это не произносимо. Моя, как вы ее назвали, невольная соратница здорово рисковала, подбирая нужные сочетания звуков.

— Насколько понимаю, у нее не было выбора, — с намеком произнес Мастер.

— Не по моей вине, — отмахнулся Джокер. — Я на нее велару не натравливал. Это Хавелоку пришла в голову идея, что книга способна там работать, только потребуется дополнительная трансляция. Но кто же пойдет на это добровольно?

Продолжая держать распахнутую книгу в руках, Джокер оглядел небо и повернулся вполоборота к хозяину.

— Что ж, мне пора, спасибо за ужин!

Он прочитал нараспев короткую фразу, и в темноте перед ним появился тускло светящийся, как карандашом проведенный в воздухе прямоугольник, словно распахнутая настежь дверь. Камень крыши за ней переходил в черные гранитные плиты.

— Вы не сказали, как вам опять удалось пробраться сюда незамеченным, — бросил ему в спину Мастер.

Глаза его не отрывались от открывшегося перед ним пространства. Джокер оглянулся через плечо.

— В это время года здесь всегда особенно ясное небо. У меня не было сомнений, что вас отвлечет зеленый луч, — сказал он и, перешагнув светящуюся черту, ступил на гранитные плиты.

Две недели Сашка ходил под впечатлением от рассказа Андрея. Первый день он не помнил, как провел в школе: ему было тошно, что его обманули. Ничего подобного с ним раньше не случалось, и потому он не знал, как с этим бороться.

Кем бы ни был Батон, он сделал всё, чтобы спасти их от Хавелока. Хотя одновременно он спасал себя. Однако Сашка помнил, как держал Батон дверь в пещере, не давая ей закрыться. От напряжения у него пошла кровь носом, но он упорно ждал, пока Сашка с Машей добегут до него. Даже если бы ему сломало руки, Батон всё равно остался бы стоять, Сашка был уверен. Но, как он ни старался, он не мог относиться к Батону как прежде.